— Вячеслав, значит. Газетами и журналами у нас ведает комиссар Аюша Базаронович. С завтрашнего дня все будет, библиотекарь привезет.
— А вы-то, батя, какую тут должность занимаете? — спросил Славка.
— Как тебе ясней рассказать: ответственный я за питание, и за порядок, и за все прочие дела.
— Маруф Игнатьевич, я смотрю, вы что-то припоздали с уборкой-то, — посочувствовал Сан Саныч. — Везде уже на полях комбайны.
— Видишь, Александрыч, хлеб-то мы по назьму сеяли. Вот он малость и пронежился. Зато погляди на поля. Давно я такой пшенички не видал.
— Маруф Игнатьевич, имя у вас какое-то странное, первый раз такое слышу, — поинтересовался Муратов.
— Не говори, паря. Сколько я с этим именем горя натерпелся, не приведи господь никому. В детстве как только меня не дразнили:
Тетушка Маруфа,
Древняя старуха.
По улице идет,
Крыши достает.
Да это не старуха,
А дедушка Маруфа.
Горох воровал,
Штаны новые порвал.
Все это проклятущий поп Филаретка, чтобы ему на том свете шею сломать. Жил он по соседству, в селе Ключевском. Земли-то у нас граничат. У Филаретки была кобыленка тощая, злая, а пакостная, каких свет не видывал. И наповадилась эта проклятущая животина на наших хлебах пастись. Придет ночь, угомонятся люди, она в овсы. Как только ее казаки не отваживали, ничего сделать не могли. Когда вышли из терпения, загнали ее и атаману жалобу подали. Филаретка и затаил злобу на казаков. А тут, как назло, церковь в нашем селе от молнии сгорела. Вот и пришлось младенцев-то у Филаретки крестить. Он свою злобу-то на этих младенцах и выместил. Надавал такие имена, что вдругорядь при людях-то совестно и произносить.
— Что же казаки-то терпели?
— Да что сробишь-то, ведь какой ни есть, а батюшка. Вот и терпели. Да только в гражданскую войну ему это припомнили. Подался Филаретка к белым. С бандой барона Унгерна по Онону свирепствовал. Под Алханаем его партизаны и шлепнули.
Маруф Игнатьевич выглянул в окно.
— Заговорил я вас. Пошли чаевать.
Все гурьбою вышли на улицу. К домику подходила Анна.
— Это наш самый главный начальник, — кивнул в сторону Анны Маруф Игнатьевич.
— В нашем полку прибыло? — окинула дружеским взглядом шоферов Анна, представилась, а потом спросила, как устроились.
— Одной койки нет.
— Сейчас привезут. Работы, товарищи, будет много. Жалоб на то, что мало спать придется, принимать не буду. Водочкой из вас никто не балуется? Предупреждаю сразу, если есть любители спиртного, сегодня же отчаливайте назад.
— Ого, — сверкнул глазами Славка.
— Вот когда узнаю, что кто-то сел за руль с похмелья или после рюмки водки, вот тогда будет «ого».