.
Тетушка Долгор вышла из домика. Одета она была в летний синеватый тыгэл, рукав которого перехвачен пониже плеча многоцветной тесемкой[13]. Маруф Игнатьевич возле столовой колол дрова. Тетушка Долгор глянула на поле и замерла: то здесь, то там, будто кто-то вспарывал пашню, взлетали облачка пыли, невидимая рука скручивала их в черные жгуты, и они, извиваясь, блуждали по полю.
— Кого это ты там узрела? — воткнув топор в чурку, распрямился Маруф Игнатьевич.
— Ты только погляди, как ветер дичает.
— Это черти с ведьмами венчаются. Согрело землю, теперь целый месяц дуть будет.
Тетушка Долгор вошла в столовую. На кухне ее помощница Груня Такмакова чистила картошку. За столом пили чай Ананий, Пронька, Игнат Стрельцов — звеньевой первого звена, и Михаил Комогорцев — звеньевой второго звена.
— Рад тебя видеть в добром здравии, тетушка Долгор, — пробасил Игнат.
— Здравствуй. Добрые люди плуги ладят, а Игнат с Михаилом ездят по гостям и чаи гоняют.
— Мы с Игнатом Романовичем в селе были, вот по пути и завернули тебя попроведать, — слукавил Комогорцев.
— Спасибо. Только уж шибко большой крюк сделали, — с недоверием покосилась на Комогорцева тетушка Долгор.
— Для милого дружка семь верст не околица.
— Приедет Дашибал, он тебе покажет околицу.
— Тетушка Долгор, — погладил усы Игнат, — я смотрю на тебя и все думаю: где ты такие голубые глаза отхватила?
Улыбнулась тетушка Долгор.
— Мать-то моя рано овдовела. А говорят, слаще-то вдовы бабы не бывает. И повадился к ней один казачок. Он из села мимо нашей стоянки все на заимку ездил. Зайдет в юрту почаевать, а в это время конь отвяжется да убежит. А ночью куда пешком пойдешь. А то ливень пойдет или пурга поднимется. В непогоду тоже не поедешь.
— Вот шельма, — тряхнул чубом Ананий.
— Он-то и подарил мне свои глаза. А вы-то, греховодники, разве лучше? Поди, по всему свету порастеряли своих ребятишек?
— Правильно, тетушка Долгор, — усмехнулся Комогорцев. — Один Ананий на службе с полдюжины оставил.
— Тетушка Долгор, наговаривает на меня Миха.
— Да ты, Ананий, лучше расскажи, как на зорях бегаешь на ферму доярок будить, — погладил усы Игнат.
Хохот на весь полевой стан.
— Это все ты, Миха, небылицы плетешь. — Ананий смерил Комогорцева недобрым взглядом. — Попадешь под руку, я тебе это припомню.
— Я? Да ты, Ананий, в своем уме? — Комогорцев смеется. — Ты только скажи, почему у Матрены Сараевой все ребятишки на твое обличье похожи? Все такие же с завитушками. Нет, ты не виляй, Ананий, скажи.
— Что ты привязался, как голодный ворон к тарбагану? — вышел из себя Ананий. — Иди да у нее и спрашивай.