Гончаров внимательно выслушал ее и сказал тихо, ни к кому не обращаясь:
— Я так и думал!..
— А вот, товарищ майор, еще один немой свидетель. — Дроздов взял со стола и передал в руки Гончарову целлофановый конверт и большую лупу.
— Ну, тут без микроскопа не обойтись!
— А я его сейчас принесу. Разрешите! — Не дожидаясь ответа, Коваленко поспешно вышла из комнаты.
Осторожно, тем же пинцетом майор вынул из пакетика волосок, положил его на предварительно разостланный на столе чистый лист бумаги и стал внимательно рассматривать через увеличительное стекло. Потом взял со стола линейку и измерил длину волоса.
— Ишь ты, какой длинный: двадцать девять сантиметров.
Вошла Коваленко с микроскопом и поставила его на стол.
Гончаров, не торопясь, поместил волос между двумя стеклышками. Мы внимательно наблюдали. Прошло несколько минут.
Закончив свои исследования, Гончаров уложил волос в пакет, спрятал микроскоп в ящик и сказал:
— Ну, что же, друзья, кое-какими новыми данными мы обогатились. По структурному строению это волос человека, и, судя по его длине, он принадлежит, вернее, принадлежал женщине. Итак, мы знаем: женщина курит и красит губы помадой ярко-морковного цвета. К этому теперь мы можем добавить, что она крашеная блондинка и носит короткую прическу.
— Откуда вы все это узнали? — недоверчиво спросил я.
— Видите ли, обыкновенно волос к концу постепенно утончается и имеет иглообразный вид. Иногда вершина его расщепляется, как говорят судебные медики, «метелочкой». А так как у этого волоса окончание ровное, следовательно, волос обрезан и, вероятнее всего, острижен ножницами.
— Но, может быть, он не острижен, а женщина случайно оборвала его, поправляя свою прическу? — не сдавался я.
— Нет, не может. Если волос оборвать, то место разрыва будет не ровное, а ступенчатообразное. Окончание волоса успело несколько зашлифоваться, надо полагать, стрижка была произведена не менее двух-трех недель тому назад. Это уже уточнит специалист.
— А как вы установили, что эта женщина — крашеная блондинка? — спросил я.
— Очень просто. Весь волос светлый, а у корня темный. За время, прошедшее после окраски, волосы отросли и у корня имеют свой естественный цвет.
— Однако, — возразил я, — еще неизвестно, чей это окурок и чей волос. Может быть, он принадлежит жене профессора или вообще попал в машину случайно, — сказал я.
— Проверим, — спокойно ответил Гончаров и, улыбнувшись, спросил: — Вы видели когда-нибудь завитую женщину после купания или попавшую под дождь?
— Видел, — ответил я, не понимая смысла вопроса.