Мы двинулись в путь. Идти в такой раскоряке было совсем неудобно. «Чего это вдруг?», - подумал я и вспомнил передачу об «особиках» на пожизненном. Там их по коридорам водили так же, почти вверх ногами. Всё еще думая, что это прикол, я старался улыбаться и, не обращая внимание на боль в вывернутых плечах, я попытался придать голосу интонацию сарказма:
- Что-то мне не удобно так идти.
- Это ты пошутил, что ли? – уточнил конвоир.
Пока я думал, стоит ли ему «разжевывать» шутку юмора, он вдруг произнес:
- Ты теперь не Антон, ты теперь Антонина!
Вот тут-то я и осознал, что меня не просто так решили проконвоировать пожёстче. Но улыбка с лица не сходила, хоть и походила скорее на оскал. Над ответом я долго не размышлял:
- Кто из нас штанишки-то в обтяжку носит?
После такого вопроса руки мои задрались ещё выше, и я понял, что чувствуют люди на дыбе. Головой я почти касался пола. Я представил, как бы поудобнее крутануть вперёд сальто и «случайно» съездить ему ногами по лицу, как тут он отпустил мои руки, и я смог выпрямиться. Передо мной стоял сотрудник ФСБ в чине подполковника. Теперь я улыбался ему в лицо.
Мутноватые глаза на гладковыбритом лице почти в упор разглядывали мою улыбающуюся физиономию. Я старался делать вид, что мне не больно. Страшно не было, было страшно любопытно. Что хочет от меня этот мужик с залысиной и ехидной ухмылкой.
- Ты узнал меня? – спросил он.
Я разглядывал его, нет, не видел раньше. Но молчал, только улыбался.
- Я бывший майор Фисюков! Узнал?
Я демонстративно скосил взгляд на его погоны. Даже выпятил губу и сделал серьезный вид. Но ненадолго.
- Ну да, вижу, что бывший майор. И что?
- Ты писал про меня? – закричал он мне в лицо. – Ты писал?
Я помнил, кто он такой и как допрашивает подследственных. Об его увлечениях с пакетом на голове некоторых моих соседей я красочно описал в своем интернет-дневнике, который умудряюсь вести из Лефортово. Статья о нем вышла и на «Кавказ-Центре». Я, считай, прославил его, а он чем-то недоволен. Но я опять молчал и всё так же улыбался.
Тут мои руки опять «пошли» вверх, лицо стало опускаться к полу, и в это время Фисюков со всей дури засандалил кулаком мне в левый глаз. Искры брызнули со слезами вперемежку, и я распереживался, что они могут подумать, будто я плачу. Поэтому я растягивал рот в подобии улыбки, но так ничего ему и не ответил.
Меня выволокли на лестничный пролет ко входу в СИЗО и прижали к стене. Пока открывали решётчатую дверь, Фисюков шипел мне в лицо:
- Ты меня запомнишь, запомнишь, запомнишь…
Я глянул на него текущим слезами глазом и, почуяв от него запах водки, как можно веселее произнес: