«Романом этим Пушкин положил основание простому, безыскусственному, но точному и живописному языку, который остался его достоянием и не имел подражателей. <…> Добродушный и тонкий юмор “Повестей Белкина”, написанных два года спустя после “Арапа…”[459], может статься, был бы замечен ранее, если бы читатели могли сперва познакомиться вообще со слогом автора посредством романа “Арап Петра Великого”. Один отрывок его помещен был в “Северных цветах” на 1829 год, а другой в “Литературной газете” (1830 г. № 13). Первый носил заглавие «IV глава из исторического романа», второй – “Ассамблея при Петре Первом” и содержал указание на источники – Голикова и “Русскую старину”. По бумагам видно, что роман писался строфами VII главы “Онегина”. <…>
Пушкин не перестал быть поэтом, и еще далеко ему было до заката, но мысль о романе, которым хотел он завершить свою литературную деятельность, уже не оставляла его с 1827 года. Много начатков повестей и рассказов осталось в его бумагах, но исторический роман из русской жизни был в это время его любимым предположением… И никто более его не был способен к созданию такого романа: его ровный, невозмутимо-спокойный рассказ, в котором без всякого усилия являются на сцену лица и происшествия, вполне живые и доконченные; твердые стопы, какими ведет он происшествие, не замазывая пустых мест, не изукрашая и не пестря подробностей, что уже стало ныне необходимым условием успеха, – все это упрачивало за Пушкиным возможность полного достижения задуманной им цели. Даже теперь, после мощных произведений Гоголя, рассказ Пушкина, светлый и мерно льющийся, как прозрачная струя, имеет обаятельную прелесть для чувства, эстетически развитого. Поэт любил предания родной старины с детской любовью; известно, что он заслушивался рассказов о старом житье-бытье, о нравах, ближайших к Петру Первому и появившихся за ним. <…>
Несомненно, что по тону рассказа “Арап Петра Великого” и “Капитанская дочка” так схожи, как будто написаны вместе, хотя их разделяют целые 9 лет. Так с первого раза нашел Пушкин свой оригинальный стиль, чего другие не находят всю жизнь, несмотря на множество усилий»[460].
Следует подчеркнуть, что по страницам анненковских «Материалов» разбросано немало интересных наблюдений над психологией творчества Пушкина, в частности впервые отмечен и проанализирован пушкинский интерес к своей родословной, к жизни предков и их месту в истории Отечества.
Анненков также обратил внимание на связь «Арапа…» с семейными преданиями и русским фольклором. Говоря о пушкинских записях няниных сказок, Анненков замечает: «Трогательное впечатление производят эти рассказы няни, записанные в той же тетради, где и начало романа «Арап Петра Великого», и «Евгений Онегин», и «Цыганы», и много отдельных мыслей, блещущих умом и проницательностью»