, Шатобриан однако не мог соблюсти в своем преложении верность смысла и выражения. Подстрочный перевод никогда не может быть верен» (
ХII, 144).
После такого краткого отступления, необходимого в любом рассказе, вернемся к истории пушкинского «бытования» в Италии.
Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла, все кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И взвившись занавес шумит.
А.С. Пушкин «Евгений Онегин»
Наш путь лежит в прекрасный и всегда немного таинственный театральный мир. По всему Апеннинскому сапогу, от Бари до Милана, рассыпано созвездие замечательных итальянских оперных театров, бывших княжеских и королевских, сейчас просто областных и коммунальных, больших и маленьких, но всегда элегантных, одетых в бархат и золото, с расписными плафонами и роскошными люстрами из венецианского стекла, просторными ложами, порой похожими на гостиную, со сценами, оборудованными старинными машинами, с расшитыми занавесями и подмостками, на которых пели замечательные певцы и певицы, прославившие итальянскую оперу, с оркестровыми ямами, где играли замечательные музыканты и дирижировали великие композиторы. Уютные и нарядные, оперные театры всегда были центром притяжения и украшением итальянских городов. Об их солистах слагали легенды, имена дирижеров высекались на мраморе мемориальных досок, а толпа зрителей в концерте или в опере и по сей день, как правило, – самое нарядное и торжественное сборище.
Как сам Пушкин учил «звуки италианские» из кресел одесского (а также петербургского и московского) оперного театра, так и в наши дни, продолжая сию традицию, жители «Авзонии счастливой» чаще всего познают содержание многих пушкинских творений, слушая знаменитые русские оперы на его сюжеты. Поэзия и литература через музыку и бельканто – вот истинно итальянский способ приобщения к искусству! Именно оперная сцена стала для итальянцев, как и для многих других зарубежных меломанов, одним из основных источников знакомства если не вообще с творчеством Пушкина, то хотя бы с сюжетами отдельных его произведений.
Сам по себе этот метод не назовешь очень удачным. Язвительный Владимир Набоков в эссе «Пушкин, или Правда и правдоподобие» едко заметил: «Бесполезно повторять, что создатели либретто, эти зловещие личности, доверившие “Евгения Онегина” или “Пиковую даму” посредственной музыке Чайковского, преступным образом уродуют пушкинский текст: я говорю преступным, потому что это как раз тот случай, когда закон должен был бы вмешаться; раз он запрещает человеку клеветать на своего ближнего, то как можно оставлять на свободе первого встречного, который бросается на творение гения, чтобы его обокрасть и добавить свое – с такой щедростью, что становится трудно представить себе что-либо более глупое, чем постановку “Евгения Онегина” или “Пиковой дамы” на сцене».