— Спасибо, Сергей Андреевич. Не скажете еще: чем так хороша эта «Лолита»? Признаться, мне было очень неловко ее читать…
— Да, книга на многих произвела шокирующее впечатление, поскольку автор глубоко проник в сокровенные чувства человека, а они, зачастую, постыдны. Но в ней еще поражает литературное мастерство, запредельное владение словом, какого, пожалуй, не было и у самых признанных литературных титанов.
— Между прочим, Сергей, — взял слово Гнедич, — почитаемый тобой Набоков считал социализм благоглупостью, не веря в правоту какого-либо большинства и осмеивая идеал всеобщей полусытости и полуграмотности.
— Думаю, что точно также ему претило общество сытых буржуа, всего лишь терпящее творческих людей. А что касается правоты, то правы всегда одиночки, вроде бы противостоящие большинству, но действующие на его благо — что спустя время большинством осознается. Вот такой парадокс, совершенно по Гегелю. Надеюсь, его-то ты уважаешь?
— Уважаю, тем более что коммунистом он не был.
— Тогда в его честь стоит выпить. Чин-чин?
— Чин-чин.
— Кстати, вспомнил связанный с его именем анекдот времен моего студенчества. Не вполне приличный.
— Так ведь других ты и не запоминаешь. Ладно, Ириша — своя девушка, рассказывай.
— Ну, поженились Ваня с Маней, и жизнь у них пошла размеренная. Приходит Ваня с работы и говорит: — Мань, каши.
Поест, потянется: — Ложись.
Так каждый вечер. Она ему как-то и говорит: — Вань, что у тебя одно и то же: каша да ложись. Хоть бы поговорил со мной о чем-нибудь…
На другой день Ваня пришел домой поздно и какой-то задумчивый. Сказал: — Мань, каши.
Поел все с тем же задумчивым выражением лица и спросил: — Мань, ты Гегеля читала?
— Не-ет, — оторопела Маня.
— Ну, — сказал Ваня, — тогда ложись!
— Так вот, — продолжил Сергей Андреич, переждав вежливые улыбки хозяев, — в те времена мы так к студенткам прикалывались: — Ты Гегеля читала? Не-ет, — был обычный ответ, и мы дружно хохотали.
— А разве студентки этого анекдота не знали? — спросила Ирина.
— Что ты! Тогда не было в обычае рассказывать что-то неприличное приличным девушкам. Хотя между парнями мы не стеснялись. И мат уже распространился, особенно в общагах. Мы в своей группе даже как-то провели дискуссию, имеет ли он право на существование…
— И к чему же вы пришли? — хохотнул Гнедич.
— Признали, что в некоторых ситуациях матерные слова более кстати, чем другие. А емкость и выразительность их для русского уха вообще вне всякой конкуренции. В качестве иллюстрации можно привести еще анекдот, но он уж совсем грубый…
— Начал, так рассказывай.