— Ой, как вкусно!
После чего посмотрел на детей требовательно и спросил:
— Так что вы там высматривали?
— Дяденька! — вскричала девочка. — Там бабка Естоля моего братика в печь хочет засунуть!
— Да, да! — наперебой закричали пацаны. — Она его уже всего тестом облепила и лопату приготовила!
Миша дико посмотрел на пятилеток, сунул им в руки петушка, быстрым шагом подошел к оконцу и заглянул внутрь дома. Сначала в царившем там сумраке он ничего разглядеть не смог. Но вот глаза его приспособились, и он увидел старуху, которая в этот момент действительно совала на деревянной лопате в пышашую жаром печь какой-то белый то ли пирог, то ли сверток! Миша вскрикнул и бросился к двери, ведущей в сени. Откинув ее нараспашку, он рванул дверь в избу, с ходу в нее сунулся, треснулся со всей дури головой о низкую притолоку и отрубился напрочь…
Когда он очнулся, то увидел пологие тонкие стропила, перекрытые серой дранкой, а также деревянные вилы и грабли, прислоненные к стене под стропилами. «Это я в сенях, видимо, лежу, на полу, — сообразил он. — Надо бы встать…». Однако при попытке поднять туловище с пола голова так заныла, что Миша счел за благо пока не шевелиться. «Как же так, ведь там младенец в печи! — заныла в свою очередь душа. — Вставай, скотина!». Миша, скрипя зубами, повернулся на бок, но в это время дверь избы отворилась и в сени вышла молодая (судя по босым ногам и походке) бабенка с орущим ребенком в руках. Закрыв дверь, молодуха ласково заговорила:
— Ох ты, мое чадушко! Испужался жару-то? Знамо дело, испужался… На-ка вот титечку, пососи молочка, уйми испуг, уйми… Вот та-ак, вот так, Семушка, весь страх твой и пройдет щас… А смотри-ка дядька какой чудной тута лежит, на тебя глядит… Видать, тожа испужался бабки Естольи да и ударился в притолоку. А што ее пужаться, она знахарка давнишна, все болести знат и всяки меры да приговоры от их. Вот и ты, Семушка, авось поправишься, будешь боек да румян, не хуже сестренки. Ну вот, успокоился да и уснул. Слава богу…
Женщина положила ребенка на лавку и обратилась теперь к Мише:
— Так ты коробейничашь, видать? Оклемался ли малеха?
— Слышу и вижу, значит, жить буду, — улыбнулся через силу Миша. — Может, и встану сейчас…
— Дай-ка длани, — предложила баба и наклонилась к Мише. Тот подал ей обе руки, она сильно за них потянула и одним движением вернула молодца в вертикальное положение. Голова его застонала, но рвотного позыва не последовало, из чего Миша заключил, что сотрясения мозга у него нет. Опять-таки, слава богу…
— Нут-ка, офеня, пройдись, — велела молодуха. Миша сделал пару шагов к выходу из сеней, повернулся и сделал еще пару, радуясь, что мотает его не сильно.