Место ночевки Емельяна определила та же Арина Васильевна. Но не в своем доме, а у той самой знахарки, жившей одиноко. Естолья позвала нежданного постояльца в избу, но Миша рассудил, что в июле вполне можно переночевать в сенях и прилег на лавку, а голову положил на приставленный к лавке короб. Естолья посмеялась над городским жителем и принесла два каких-то шобана: один на подстилку, второй — для укрытия. Миша тотчас вообразил, как в «шобанах» кишат клопы и блохи, но старая баба ходила мимо туда-сюда, и ему пришлось улечься «по инструкции». Сначала он ждал атаки насекомых, но ничего не чувствовал, а минут через пять ему стало так уютно, что он быстро заснул.
Проснулся Миша под крик «третьих» петухов, то есть с восходом солнца. Странно, но «первых» и «вторых» петухов (около часа и двух ночи) он совершенно не слышал, а «третьих» воспринял как звук военного горна. Но все же промедлил с подъемом и правильно сделал: спустя час (?) его растормошила Естолья и позвала на «заутрок». Миша мигом вскочил с лавки, вышел на улицу к бочке с водой (стоявшей под лотком, идущим с крыши) и поплескал из нее себе на лицо, освежаясь. После расчесал кудреватые волосы гребешком, ощутил себя пригожим молодцем и пошел в избу. В «красном» углу на деревянной столешнице были выставлены блюдо с пареной репой (?) и блюдо с горкой горячих ржаных блинов, а также два керамических кувшина и две пустые кружки возле них.
— Ты што будешь пить, Емеля, — спросила Естолья, — молоко козье али квас?
— Спасибо за угощенье, тетя Естоля, — сказал уважительно Миша. — Прости меня, но я к козьему молоку не привычен. А нет ли у тебя кипятку?
— Щас посмотрю. Я седни поставила в печь горшок с водой, собралась щи варить, но еще не заправила… Вот как раз закипела…
— Отлей пару кружек. Я сделаю в них чай — для себя и для тебя. Попробуешь, может и понравится?
— Што еще за чай?
— Увидишь. У меня в коробе чего только нет, найдется и заварка для чая… А еще у меня есть халва к этому самому чаю…
Через пять минут Миша с блаженным видом стал отпивать ароматный час из кружки вприкуску с персидской халвой, завернутой в горячий блин, а Естолья смотрела на него как на хитроумного фокусника, но сама пить горячущее питье опасалась.
— Ты в блюдце, в блюдце чаю-то налей, — смеясь, советовал Миша. — Я к горячему чаю привычен, а тебе лучше тепленьким пока обойтись. Если понравится — я пачку чая оставлю да и халву тоже…
И вот коробейник «Емеля» вышел, наконец, за околицу деревни Никитино. Какое-то время его сопровождала стайка ребятишек, возглавляемая Арининой Натахой, но, дойдя до какой-то незримой границы, они порскнули назад. Миша посмотрел им вслед, Натаха вдруг оглянулась, и он помахал ей рукой, оставшись доволен — ритуал прощанья соблюден.