Так пролетел май, а в июне Саша стал готовиться к традиционной мотогонке в Ридерберге и позвал Макса с собой:
— Разгуляешься там с недельку, — говорил он, — в Вене побываешь, а по дороге мы и в Прагу заедем. Мне же с тобой веселее будет…
— Я-то с удовольствием, но вдруг Лаурин заупрямится, — засомневался Городецкий.
— Перебьется наш техдиректор, — категорически высказался Коловрат. — Он и так поимел с тебя новшеств и идей до черта. На его месте я бы уже выдал тебе хорошую премию…
— На мотогонках заключаются пари?
— В общем, да. Есть там жучки, называемые бухмахерами, которые принимают ставки, — вяловато сказал Саша.
— Тогда я поставлю крупную сумму на твою победу и таким образом ты добудешь мне эту премию!
— А если я проиграю?
— Добавь к моим деньгам еще столько же и обязательно выиграешь. Гарантирую! Но жучка покажешь мне ты…
— Мне очень лестно, что ты так веришь в мои силы, хотя я действительно уже побеждал на этом треке.
— Теперь у тебя будет сильнейший стимул — деньги!
— Для меня сильнейшим стимулом является пока любовь, — сказал вдруг Саша и покраснел.
— Эврика! — воскликнул Максим. — Заедем в Прагу, ты уговоришь поехать в Ридерберг Эвику и после твоей победы, посвященной ей, она обязательно тебе отдастся. Я же подарю тебе ради такого случая лучший кондом из кишок ягненка, который ты ей в нужный момент покажешь. И не спорь со старшим товарищем, так все и будет!
Эвика, конечно, уперлась: разве можно приличной девушке отправиться за тридевять земель с двумя ядреными молодцами на какие-то мотоциклетные гонки? Напрасно Саша вставал перед ней на колени, зря Макс соблазнял ее возможностью увидеть вблизи «весь цвет венского двора» — девушка трепетала как осиновый лист, жалко улыбалась, но преодолеть стереотип поведения не могла. К тому же как ей объяснить свою суточную отлучку родной матери (отец успел почить в бозе)? Вот если после гонки они заедут в Прагу снова, она с удовольствием отпразднует с ними радость победы или смягчит горечь поражения… Пришлось Саше такой перспективой и довольствоваться.
К пражским Коловратам Саша в этот раз заезжать не стал: время поджимало. Тем более что за день предстояло проехать более 300 км по грунтовым дорогам, отсыпанным щебенкой, но наверняка в разной мере. Дорога на Брно вела сначала, как ни странно, на юг, по долине Влтавы, пересекая по небольшим мостам устья ручьев и минуя ряд поселков. Наконец у одного (Вране, — буркнул Саша) дорога пошла в сторону от реки, поднимаясь на пологий водораздел, по границе полей и леса. На спуске лесистого водораздела она вышла к деревне (Йелове, со слов Коловрата), а за ней к долине значительной речки (Сазава, приток Влтавы). Поехали, петляя по над ней, пока не увидели на мысе небольшой городок (Тынец) с мостом через речку, на другой стороне которой торчали две сближенные замковые башни (круглая и квадратная), почерневшие от времени. Обогнув этот небольшенький замок, машина вновь стала набирать высоту и через десяток километров въехала в более значимый городок, Бенешов, застроенный двух-трехэтажными домами и соединенный оказывается с Прагой и Чешскими Будеевицами железной дорогой.