— Просим, — с улыбкой кивнул Кински.
— «Один бедняк пришел к мудрецу за советом: как ему обрести счастье? Купи козла и посели у себя в доме, — посоветовал тот. Бедняк недоверчиво покрутил головой, но поступил по совету. В течение месяца вся его семья жутко мучилась, проживая в единственной комнате вместе с вонючим козлом. Наконец бедняк не выдержал, побежал к мудрецу и высказал ему свое негодование. — Выгони козла, — сказал мудрец. Бедняк хотел его обругать, но побежал назад, заскочил в дом и выкинул козла на улицу. — Какое счастье! — воскликнула его семья.»
— Я хочу сказать, — тотчас продолжил Городецкий, — что этот вонючий подарок (мусульманскую Боснию) лучше бы подсунуть Сербии, которая с этого момента вполне вероятно перестанет собачиться с императором, ибо полностью погрязнет в разборках с Боснией.
— Эффектный аргумент, — усмехнулся политик. — Но что Вы можете сказать в оправдание Российской империи, которая по национальному составу еще пестрее нашей?
— Оправдывать ее я не намерен, она тоже находится в зоне риска. Но в ней помимо центробежной тенденции существует и центростремительная. Русская культура несравненно более развита, чем любая другая на пространстве России. Ее периферические народы не имели сильной государственности (кроме Польши) и всегда находились в зависимости от соседних стран. Прибалтийцы управлялись ганзейцами и крестоносцами, а позже стали сателлитами Швеции, украинцы ныли под игом Польши, кавказцев грабили византийцы, арабы, османы и персы, ханства Средней Азии периодически подвергались набегам различных кочевников, а в последнее время находились под давлением Китая, Персии и даже Британии… Подобные народы обречены на опеку со стороны сильного соседа.
— Азиаты, татары и башкиры тоже исповедуют ислам. Это не пугает русского императора?
— Пока мусульмане России ведут себя смирно, так как царь прикормил их имамов и князьков. Но от будущих религиозных бунтов эти меры не гарантируют, тем более что проповеди идут на чужом для России арабском языке. Если же царская власть рухнет (как призывают разнообразные либералы и социалисты), то народы империи тотчас потребуют самостоятельности — и для удержания их вместе срочно потребуется новый диктатор. Возникнет ситуация, предсказанная Вольтером, что «лучшее — враг хорошего».
— Ну да, — важно кивнул князь. — На смену французскому королю явился император Наполеон, которого едва побороли все государи Европы. Каков же выход? Ведь либералы и демократы набрали силу во всех странах Европы…
— Он на виду, — тоже важно изрек Максим. — Британская конституционная монархия, король которой «царствует», но не властвует. При этой форме правления консервативные граждане верят в незыблемость многовековых устоев государства, а прогрессивные — в обеспечение парламентом своих многообразных прав.