Василий шепнул ему на ухо: "Там действительно у тебя живёт дятел". Даже в ресторан он предпочёл добраться пешком, и Алексей своим непривычным согласием немало смог его удивить. Всю дорогу Василий наблюдал за товарищем: тот подставлял лицо солнцу, закрыв глаза, качал головой, слушая рассказ о склочном соседе, улыбался случайным уличным кошкам и излучал такую заинтересованность жизнью, которой в нём отродясь не было.
– Ты стал таким счастливым. Произошло что-то, о чём ты не предупредил?
– Знаешь, Вась, ты прав. Я счастлив. Я избавился от всего того бреда, что не давал мне спокойно жить уже долгие месяцы. А может, и годы, просто я успешно это игнорировал.
– Ты говоришь о своих видениях? – Василий поднял глаза, продолжая черпать ложкой дымящий суп.
– Скажем так, да. Называй, как хочешь, мне до них уже нет никакого дела, – Алексей совершенно забыл, что рассказывал Васе о своих "кошмарах". – Что ты смотришь на меня так?
Василий обеспокоенно и печально смотрел на Алексея. Что-то в нём стало совершенно иное, совершенно не похожее на всё то, что было в нём раньше. Какой-то нездоровый интерес, помешательский блик в глазах над абсолютно здоровой улыбкой.
– Вась, ну что ты глаза распахнул как котёнок брошенный?
– Боюсь я за тебя, Лексей. Не знаю только, почему. Ты совсем не свой стал эти месяцы, точно что-то серьёзное в тебе переменилось. Ты меня не осуждай, умоляю, но с тобой всё плохо.
– Вась, из тебя цыган, как из меня император. Я здоровый человек, впервые за пару лет душа не болит, чего ещё тебе нужно?
– Нужно, чтоб ты в порядке был. Что я без тебя делать буду?
– Другого искать будешь, кто брошенных котят принимать любит под крыло тёплое.
– Какой ты язвительный человек, подумать тошно. За него волнуются, а он…
– А ты единственный во всём мире, кому я нужен, Вась. Один единственный, других нет и не было никогда. Так что, не оставлю тебя, можешь и не надеяться даже.
– Только потому, что я о тебе забочусь? – Вася мягко улыбнулся, отставляя в сторону тарелку.
– Мелко берёшь, Вась. Люблю я тебя, что мне тут поделать. И шагу без тебя не ступлю, видишь? Знать, Бог меня с тобой свёл, чтоб я понял, что есть в жизни хорошее что-то. Знать, нужен я кому-то, ждёт меня кто-то. Знаешь, почему отец мой несчастлив был?
– Почему? – Василий грустно опустил голову.
– Жил один и умер один. Ни товарища, ни жены под боком. Не хотел он любить, Вась, сам не хотел.
– А ты же как? Всё-таки сын. Единственный.
– Да и Бог с ним, что единственный… Ты думаешь, умер он, я плакал? Плакал, Вась, да только оттого, что один на свете остался. Шестнадцать мне было, я стался сиротой, а ты мальчишкой по двору бегал. Четыре года прослонялся по миру, ждал, видно, когда подрастёшь. Дождался.