Но имели ли все эти инфернальные сущности отношение к реальной Волоховой? К счастью — никакого. Ее демонизм лишь часть ее сценического имиджа, существовал в основном в воображении ее поклонников. Вне сцены это была добрая и увлеченная театром женщина, которую любовные неудачи не озлобили, не превратили в роковую Настасью Филипповну[23], ни тем более в Звезду-Марию.
В мемуарах она рассказывала о том, как актеры в честь премьеры «Балаганчика» устроили веселый «бумажный бал», или «Вечер бумажных дам», которые «на аэростате выдумки прилетели с Луны». На балу «на всех участниках были накинуты фантастические костюмы или детали костюмов (корона, плащ, меч и т. д.) из цветной, золотой или серебряной бумаги». Валентина Инокова тоже вспоминает об этом вечере: «На Н.Н. Волоховой было длинное со шлейфом светло-лиловое бумажное платье. Голову ее украшала диадема, которую Блок назвал в стихах „трехвенечной тиарой“. Волохова в этот вечер была как-то призрачно красива, впрочем, теперь и все остальные мне кажутся чудесными призраками. Точно мерещились кому-то «дамы, прилетевшие с Луны».
Позже этот маскарад в стихах Блока превратился в вихрь вокруг Снежной маски, «Вихрей северной дочери». Волохова рассказывает: «Когда Александр Александрович принес мне первые листки из цикла „Снежная маска“ и просил позволения прочесть мне написанные за эти дни стихотворения, — я была очарована их исключительной музыкальностью, несколько смущена звучанием трагической ноты, проходящей через все стихи, и очень удивлена отдельными оборотами речи и выражениями, которые не соответствовали реальному плану. Когда Александр Александрович, прочтя строки:
И как, глядясь в живые струи,
Не увидать себя в венце?
Твои не вспомнить поцелуи
На запрокинутом лице? —
взглянул и увидел крайнее изумление на моем лице, он, несколько смутившись, с сконфуженной улыбкой, стал объяснять, что в плане поэзии дозволено некоторое преувеличение.
— Как говорят поэты: „sub specie aeternitatis“, что буквально означает, — сказал он с улыбкой, — „под соусом вечности“.
Он словно просил прощения за некоторые поэтические вольности. Пришлось простить».
Как другой пример «поэтических вольностей» Наталья Николаевна приводит историю создания стихотворения «Она пришла с мороза…». Она рассказывает, как зимой 1907/08 года в лютый мороз («до 26–28 градусов при полном отсутствии снега») они однажды вместе с Любовью Дмитриевной поехали в город «и на обратном пути так окоченели, что слезы невольно катились у нас из глаз и замерзали на щеках. К Блокам было ближе