Хотя он однажды читал про какого-то отморозка, который, увидев, как женщина на улице потеряла сознание, вместо того чтобы оказать помощь, как всякий нормальный человек (или, как всякий нормальный человек, притвориться, что не заметил, и пройти мимо), обоссал ее, в прямом смысле слова – обоссал, и заснял это на телефон, и выложил в интернет, чтобы другие отморозки могли с этого поржать. Интернет словно предоставлял оправдание определенным поступкам… Приятно было хоть на мгновение возложить вину за все происходящее на что-то конкретное, пусть даже на интернет, которому, разумеется, чувство вины просто-напросто недоступно.
А потом и это мгновение превратилось в прошлое, отвалилось прочь, как еще один обломок неумолимо и скоро ужимающейся реальности, а осознание этого превращения заполнило собой следующий миг, а потом и следующий за ним, и ни в одном из этих мгновений, и ни в одном из тех, которые последовали за ними, отряд вооруженных полицейских не врывался в подвал и не обнаруживал Хасана живым и невредимым.
* * *
Сложно представить, чтобы кто-то отважился готовить на этой кухне еду. С другой стороны, еду тут и не готовили: все свободное пространство вокруг было заставлено использованными лоточками «навынос», завалено грязными пластмассовыми вилками-ложками, просаленными бумажными пакетами и коробками из-под пиццы, бутылками из-под газировки и пачками из-под сигарет. Любой неодушевленный предмет заведомо рассматривался в качестве кандидата на роль пепельницы. Линолеум на полу коробился по углам, а темное пятно под дверью свидетельствовало о давнем небольшом пожаре. В центре стоял кухонный стол со столешницей из дешевого красного ламината, испещренной кольцевыми ожогами и израненной острыми лезвиями. По центру же стола размещался закрытый ноутбук. Поверх него лежала путаница проводов, словно порция электромонтажных макарон, а рядом – сложенный штатив и цифровая видеокамера размером с бумажник. Не так давно, для того чтобы осуществить глобальную трансляцию, потребовалась бы целая гора всякого оборудования, но «не так давно» в данном случае служило эвфемизмом для незапамятных времен. Вокруг стола расположились четыре разномастных стула, и на трех из них сидели. Четвертый стул завис под невозможным углом к полу, будучи удерживаем парой ног в берцах, раскачивавших его то туда, то обратно. Каждую секунду-другую казалось, что стул вот-вот опрокинется, но этого не происходило.
– Надо бы застримить его через веб-камеру, – сказал владелец ног.
– На кой?
– Выложим на всеобщее обозрение в интранет. Заместо роликов. Пусть смотрят, как он обсирается в прямом эфире, от и до.