Кроссовки ритмично касались асфальта, под футболку забиралась вечерняя свежесть, и было хорошо бежать вот так, неторопливо, расслабленно, без всяких мыслей. Обычно Снегирев выбирал улицы поглуше, чтобы не видеть ни торгующих собой барышень, ни бритых черепов отморозков, ни крутизны и великолепия новых русских, однако на этот раз он сошел с привычного маршрута и направился прямо туда, где жизнь кипела ключом.
«Ночник», где не приветствовались «жиды, чурки и барбосы», был заметен издалека. Над железной дверью, ведущей в полуподвал, светилась внушительная, цвета кремлевских звезд вывеска: «Славянская обитель», а неподалеку от входа парочка отвязных россиян с чувством, с толком, с расстановкой охаживала каблуками по ребрам третьего, все норовившего принять позу эмбриона. Призывно струился в ночи неоновый свет, звуки ударов, заглушаемые матерными вскриками, будили неподдельный интерес и толкали на подвиги. Оставаться равнодушным было трудно, может быть, поэтому вокруг и собралось с десяток зрителей, разгоряченных, едва стоящих на ногах, но тем не менее готовых показать на деле всю широту своей загадочной души. В воздухе пахло перегаром, свежей кровью и назревавшей групповой дракой.
«А все говорят, скучно живем. — Ухмыльнувшись, Снегирев перешел с бега на шаг и, обогнув веселье стороной, стал спускаться в подвал. — Вон какой досуг у народа активный». В дверях он повстречал охранника, мордастого, откормленного до пятьдесят четвертого размера. Усы а-ля гетман Скоропадский, «набивка» на суставах рук, дубинка, а на коричневой, выглядывавшей из-под камуфляжа рубашке мулька, похожая на свастику, и три черные буквы: «РПС».
«Чего и следовало ожидать». Широко улыбнувшись, Снегирев изобразил на лице радость, и страж порядка милостиво махнул рукой:
— Годишься, заходи.
Изнутри магазин не впечатлял: в бывшее бомбоубежище воткнули пару стеллажей, кассу, холодильный прилавок и дешево толкали отечественную паленую водку, макароны с жучком и сомнительных кондиций холодец, прозванный в народе «волосатым». Во всем же остальном ассортимент и цены соответствовали уровню лабаза средней руки. Впрочем, изюминка все же имелась. На самом видном месте, над бритым черепом охранника, висел огромный красочный плакат: «Русские, украинцы и белорусы! Вступайте в Русский патриотический союз! С нами Бог, удача и Андрей Петрович Петухов, величайший из русских! Россия для русских, украинцев и белорусов!»
Вентиляции в помещении не было, в спертом, пропитавшемся кислятиной воздухе сновали эскадрильи зеленых мух. Желания отовариться не возникало, да и продавца за прилавком не было, и Снегирев, равнодушно глянув на редких покупателей, подошел к кассе: