— Ты, брат, блохастый небось. — По пологому пандусу Снегирев поднялся на крыльцо и, толкнув незапертую дверь, ощутил благоухание кролика, тушенного с шампиньонами. У Аналитика, помимо всех прочих достоинств, был несомненный кулинарный дар.
— Весьма кстати. Дорогой друг. — Негромко загудел электродвигатель, и из кухни выкатилась инвалидная коляска, в которой сидел еще нестарый человек с грустной улыбкой на лице. — Устроим ранний ужин.
На коленях у него стоял поднос со скворчащей латкой, помидорным салатом и свежезаваренным чаем. Это был Аналитик, доверенный человек Скунса, звавшийся в миру Иваном Борисовичем Резниковым. Судьба обошлась с ним жестоко. Но не менее жестокими оказались и люди — жена, друзья, власти предержащие. Кому теперь есть дело до безногого калеки? Будь он даже трижды талантливей Эйнштейна и с головой, набитой множеством практических идей! Нужным он оказался только миру, живущему по собственным законам, — преступному.
Однако Резникова недолго мучили укоры совести, в конце концов, разве не преступно само государство, развязавшее чеченскую бойню, обворовавшее, обрекшее на медленное вымирание собственный народ? Опытный инженер-электронщик, он для начала обзавелся аппаратурой, дающей контроль над всем санкт-петербургским эфиром. Затем разработал спецпрограмму для обработки и анализа данных, позволяющую вычислять владельцев пейджеров и сотовых трубок. Аппаратура была на взводе круглосуточно, всасывая информацию, анализируя ее, запоминая, и скоро Резников мог без проблем «отработать клиента», зная лишь его фамилию. Следующим его шагом был взлом компьютера ФСБ, причем настолько совершенный, что системы защиты оказались в положении беспомощных слепых котят. А еще Резников замечательно готовил…
— Чертовски вкусно. — Снегирев положил себе добавки и впился порцелановыми зубами в нежнейшую кроличью спинку. — Вероятно, все дело в шампиньонах?
— Все дело, Дорогой друг, в кролике. — Резников зачерпнул ложкой ароматный соус и снисходительно усмехнулся. — Прежде всего он не должен быть старым и жилистым. Приправы, конечно, тоже имеют значение, ну и сорт грибов. Я как-то пробовал с белыми — не то.
Во время еды о делах говорить было не принято, это чрезвычайно вредно для переваривания пищи. Чай пили с малиновым пирогом, горячим, с пылу, с жару. Резников испек его на скороводке, словно яблочную шарлотку. Наконец с обедом было покончено.
— Да, брат, ты силен. — Снегирев с уважением посмотрел на хозяина дома, и тот понял, что речь идет не о кролике в шампиньонах. Гость имел в виду господина Морозова, которого Аналитик преподнес ему на блюдечке с голубой каемочкой, правда без гарнира. Это уже дело Снегирева — довести клиента до нужных кондиций, опыта ему в этом не занимать.