В памяти остался смутный калейдоскоп лиц, молодых и не очень, возбуждённых и весёлых:
— Меня жена отпускать не хотела. Дура, говорю, это ж ненадолго: до осени управимся…
— Да куда ж ты лезешь, салага?!! Чтоб сделать солдата — двоих, как ты, нужно!
— Меня мамка не пускает. Если убьют, говорит, то домой можешь не возвращаться!
— А скоро выступаем?
— Через две недели, говорят. Раньше никак не можем…
— Нет, отец, староват ты… Иди домой. Да иди ж ты, не зли меня! Я, что ли, твоё оружие таскать за тобой буду?!
— С нашей улицы многие уже записались…
— Эх, обидели вы человека, люди! А ведь я ж от чистого сердца помочь стране хотел!.. Дайте выпить, ребята, а? Душа у меня сегодня болит…
— Уйди — не воняй тут!
Выступать мы собирались недели через две — как начальство скажет. Я, конечно, простился с Учителем. Он кивнул мне в сторону своего дома — зайди.
Его жильё я знал досконально, так как неоднократно тут и полы мыл, и воду таскал. Учитель прошёл в спальную комнату, помолился в угол (наверное, это была всё-таки молитва, но, возможно, и просто некий набор торжественных фраз), снял со стены меч и протянул мне:
— Возьми это, воин. Теперь он твой.
И он — вот чудо! — при этом ещё и поклонился мне.
— Никак не могу! — запротестовал я. — Это же ваш, Учитель! Вы его ни разу даже и не использовали — наверное, очень дорогая штука?
— В нашей стране мужчина не может отказываться, когда ему дарят оружие. Это для нас является смертельным оскорблением.
Я тотчас взял протянутый меч и низко, как мог, поклонился:
— Благодарю Вас, Учитель, от всего сердца. Что я могу ещё сделать для Вас?
— Только одно: вернуться с войны живым и без позора.
— Конечно, вернусь! Вы же меня хорошо выучили!
— Выучить войне вообще никто не может, воин. Можно научить человека сражаться с противником, но выучить войну невозможно, не повоевав. У тебе будет совсем другая учёба…
Я ещё раз поклонился, так как не знал, что сказать.
— Ты у меня — один из лучших учеников. Я уже стар, и не успею встретить другого, хотя бы равного с тобой. Дети мои остались на далёкой родине, и никто им это оружие не передаст.
Вообще-то, давным-давно придумали почту, но я попридержал язык за зубами: вдруг с их страной почтовой связи нет?
— Спасибо, Учитель. Я обязательно вернусь и обо всём Вам расскажу.
Он покачал головой:
— Мы больше не встретимся, воин. Я это чувствую.
— Почему это? — я запротестовал. — Вы что, хороните меня, что ли?! Конечно, встретимся!
Он грустно улыбнулся:
— Твои дороги будут далеки и трудны… Нити наших судеб не пересекутся больше. Иди, воин. Прощание не должно быть долгим.