— А ну, отвяжись! — я за плечи оторвал «ухажёра», державшего Солнышко за руку, и передвинул его в сторону. — Вы что, совсем дураки?! Это же дочка нашего сотника!
Пьяные мужики, которым обламывали удовольствие, оказались совсем неуправляемыми и безмозглыми.
— А ты сам кто такой?! А ну, пшёл отсюдова!!!
Я, конечно, успел увернуться от неуклюжей отмашки. Девушка попыталась убежать, но её поперёк талии обхватил другой:
— Куда ж ты, красивая? Не бросай нас! — и даже в затылок её смачно поцеловал, вызывающе.
— Мужики, не надо — по-хорошему прошу. Найдёте вы себе других девок. Эту нельзя трогать…
— Ах ты, сопляк!
Я увернулся от удара кулаком — для меня это ерунда. Малёк же завёлся и сходу пнул третьего по тестикулам, закрывая народную дипломатию самым смачным образом. Куры проворно порскнули в прорехи забора, заполошно кудахча и теряя мелкие пёрышки.
— О-о-о-о-у-у-у-у!!! Бли-и-и-и-и-н! Убью мелкого!
— Малёк! Никого не убивай! Иначе нам — крышка! Повесят запросто…
— Да понял я, понял. Не ори так.
Зашелестела сталь, вытянутая из ножен. Ну вот, началось…
Вжик! Едва-едва мне полпричёски не скосили. Хоть и на ногах едва стоят, а умеют рубать. Не салаги зелёные.
Новый замах! Я перехватил вскинутую руку на подъёме и врезал навязавшемуся противнику под дых. Безо всякого особого мастерства. Малёк добавил и своему тоже.
Два меча мигом оказались на дороге — отлетели подальше. В пыль рухнули и два противника, корчась от боли. Абориген, наконец, подтянул штаны и, шатаясь, побрёл себе дальше, оставив на заборе мокрое пятно.
Третий, не растерявшись, выхватил нож и прижал к горлу охнувшей девушки:
— Брысь отсюда, щенки! Иначе порешу девку! Брысь!
От раскручивал себя истерикой, а в таком состоянии человек очень опасен и непредсказуем.
— Мужик, это ты зря делаешь, — сказал я очень осторожно, не повышая голоса.
В голове крутились разные варианты: мы уходим, затем через огороды возвращаемся, ориентируясь на девичьи крики. Не пойдёт: он ей рот зажать может. Притвориться, что уходим, чтобы он нож опустил? А что потом? Нож в него метнуть? Так нет ножей…
— Сотник! — заорал Малёк, призывно махая руками. — Тут твою дочку тискают!
Пьяный солдат купился и повернулся за спину. Он стоял от меня всего лишь в двух шагах, и я успел схватить его за запястье. Был бы он трезв — наверное, я не успел бы, тоже трезвый. А так, пока Малёк кричал, я вошёл в транс, и для меня время словно замедлило свой бег, тормозя реакцию противника, тем более изрядно выпившего.
Я изо всех сил, до полнейшего напряжения, до звёздочек в глазах, потянул запястье к себе, чтобы лезвие отошло подальше от горла девушки. Эх, а ведь мы тогда были, хоть и ловкие, ещё очень молодыми, и не могли иметь силы взрослого, выносливого человека. Мужик заревел и рванул руку — я еле-еле её удержал. Но второго рывка я не выдержу.