В тот вечер «Пир», где мы заняли столик, стал нашим пристанищем. Играла музыка, смеялись дамы, на столе стоял коньяк, ром и вино, разговор то разгорался, то затухал.
— Что же вы, черти, приуныли? — раз, наверное, в третий спросил Некрасов. — Мишель, расскажи что-нибудь про своего друга поручика Ржевского.
— Охотно! — не мудрствуя лукаво, я часть анекдотов из прошлой жизни переиначил на местный лад. Таким образом, Ржевский вырос в какую-то мистическую, героическую и удалую фигуру. Товарищи постоянно пытались у меня вызнать, в каком именно гусарском полку тот служит, и где мы с ним успели познакомиться. — Поручик Ржевский и Наташа Ростова взяли лодку, решив покататься по озеру. Стояла осень, на воду тихо падали желтые листья, у дальнего берега неторопливо скользила стая белых лебедей. Поручик вяло работал веслами, а Наташа читала Тургенева. Прочтет пару строчек, вздохнет мечтательно и смотрит вдаль с поволокой. Наконец она спрашивает — поручик, а не хотелось бы вам стать лебедем? Этой прекрасной гордой птицей! Посмотрите, как они удивительно грациозны! Лебедем? — удивился поручик. — Голой жопой в холодной воде? Увольте-с!
Оглушительный хохот потряс зал. Смеялось с десяток человек из нашего полка и все те, кто находился поблизости. Официанты замерли, остальные посетители оборачивались, удивляясь, с чего такое веселье.
— Превосходно, Соколов! — оценил Костенко.
— Тебе рассказы надо писать, — посоветовал штабс-ротмистр Седов из 3-го эскадрона, один из лучших стрелков в полку.
— Да ничего особенного, анекдот пресный, — не согласился поручик Лев Горлов. Уж не знаю, как так получилось, но он был одним из тех немногих в полку, с кем отношения у нас не заладились с первых дней.
— Смех смехом, братцы, да и служба наша важна, но вот что я вам скажу — нам не помешает война. Без нее мы закиснем, как старые портянки. И даже Соколов не сможет помочь! — поделился Самохвалов, поднимаясь на ноги и прохаживаясь вокруг стола.
— Верно говоришь, Илюша, — согласился Некрасов. — Засиделись гусары, вот в чем соль.
Я сидел, закинув ногу на ногу, и пускал в потолок колечки дыма. В словах друзей был смысл.
В мирное время корнету может понадобиться четыре года, чтобы получить поручика, а затем еще столько же до штабс-ротмистра. Долго…и скучно. А на войне выслуга в два раза короче. Тем более, производство возможно еще быстрее за различные подвиги.
О смерти никто из нас не думал. Вернее, считал ее чем-то неизбежным, что всегда идет рука б руку с офицером. У меня мысли о возможной гибели вообще не вызывали страха — я же знал, что после смерти жизнь не заканчивается. Так чего волноваться?