— Говорят, дальний родич эмира Хайдар-бек не желает мира и мечтает прогнать русских. Вроде бы он с несколькими отрядами «шалит» в окрестностях Чимкента, — предупредили нас. И хотя мы врагов пока не встречали, добрый совет пришёлся кстати.
Дорога выглядела пустынной, поросшая чахлым лесом. Некрасов первым услышал далекие выстрелы и остановил коня, поднимая руку. Мы замерли, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам.
— Мишель, никак стреляют? — спросил Андрей.
— Стреляют, — подтвердил я.
— А винтовки то и наши, и совсем незнакомые, — по звуку определил вахмистр Козлов.
— Стоим на месте. Мишель, выдвигайся вперед, оглядись, что там и как. Не попадись им на глаза, кто бы там не был, — приказал Некрасов. — Оружие к бою!
Гусары достали карабины и проверили заряды. Кто-то вытащил саблю из ножен и с лязгом загнал обратно. У четверых имелись пики, и они воинственно подняли их вверх. Андрей осмотрел револьвер.
Я дал Шмелю шенкелей и осторожно продвинулся вперед. Дорога делала резкий поворот, слева нависал холм, и что происходило дальше, было не видно. Я остановил Шмеля, слез на землю и осторожно продвинулся, положив руку на кобуру с револьвером. Сердце стучало как бешеное, губы пересохли. В общем, вел я себя как сопливый новичок, чему отнюдь не обрадовался.
Выстрелы звучали все громче. Слышались крики — как на русском, так и на местных языках. Кажется, на таджикском и узбекском, являющимися двумя основными наречиями Бухарского ханства. Я уже успел выучить десяток слов, но сейчас толком ничего понять не смог.
Последние саженей* двадцать пришлось ползти. Добравшись до внушительного камня, я занял позицию и осмотрелся, осторожно приподняв голову.
Впереди главная дорога пересекалась с небольшим ответвлением, ведущим куда-то в горы. Прямо на перекрестке лежал соскочивший с колес тарантас. Вокруг него заняли оборону два десятка казаков и два человека в партикулярном платье*. Они отстреливались, заставив лошадей лечь на землю, используя их в качестве живых щитов. Несколько животных уже приняло смерть, да и среди казаков вроде бы виднелись раненые. Восемь или девять трупов степняков раскинулось на дороге в самых живописных позах.
Русских окружало человек сто бухарцев, вопящих и ругающихся. Часть из них продолжала оставаться в седлах, сгруппировавшись вокруг богато одетого предводителя. Около шести десятков человек рассыпались и подбирались к казакам, прячась за природными укрытиями и пожухшей травой.
И русские, и бухарцы так увлеклись, что по сторонам не смотрели. Меня никто не заметил. Не теряя времени, я отполз назад, добрался до Шмеля и вернулся к своим.