— Сидели там головы и высидели черта перепелесого! Ну с чем они вас послали! Теперь бы зверей ловить, а мы дурную работу переваливаем.
— Но ты же неправ, Пастиков… Советская власть и партия не могут бросать средства, не изучив дела… Ты, как большевик, должен понимать это.
— А я не советский? Не вырос я здесь? Враг я советской власти? Да эти ваши кикиморы, — он глазами указал назад, опять-таки имея в виду злополучного Семена Петровича, — в триста лет не столкнут дела с места… А оно не ждет, дорогой товарищ, — республике нужна валюта, мясо, кожа, рыба!
Лицо Стефании пылало, она собиралась горячо и веско возражать, но ей помешал крик Самохи.
— Эй, братцы! Вехи-то, вехи-то где?
Все остановились. Шеренга столбиков, докуда хватал глаз, была выворочена из земли и разбросана по сторонам.
— Алжибай! — сказал Пастиков.
К ним подбежал пасший здесь коней парень в азяме.
— Беда, товарищи! — завопил он. — Тут понаехали человек пятнадцать и давай котосать городьбу прямо сверха.
— А ты чем смотрел? Ртом смотрел? — наступал на него Пастиков. Он бросил топор, который въелся в землю по самый обух. — Ты спрятался, значит? Почему не прискакал к нам, орясина?!
Парень пятился с испугом, а Стефания отстраняла старшего разведки.
— И мне почудилось будто все русские были, навроде нас.
— Вот тебе и «навроде», — передразнил Пастиков. — Тетеря глухая!
— Теперь жди ночного нападения, — заключил зверовод.
— На людей ясашные не полезут, вот ежели спакостят што — это ихнее дело… Пал пустить могут, но теперь уже зелень его задавит, — успокоил Самоха.
* * *
После ужина разведчики перекинулись станом к озеру и здесь заночевали. Утром Пастиков седлал коня. Он домовито укладывал в сумку вещи и крепко ладил вьюки. Горбатый рыжий конь вкусно дожевывал клок молодой, солончаковой травы, пуская зеленую слюну. Додышев и Чекулак туго затягивали конопляные нагрудники и подпруги.
— Ну, когда тебя ждать? — спросила Стефания.
— Ты купалась? Смотри, весенняя вода вредна. — А ждать? Ну, думаю, самое большое через две недели… Пиши мужу поклоны…
— Мужа еще иметь нужно… А если бы был, то написала бы с поцелуями…
— Молодец женщина!
Строчивший что-то в блокноте Семен Петрович посмотрел на Стефанию маленькими, юркими глазами. Видно было, что ему, истосковавшемуся по привычной обстановке, верхом чего-то дикого казались слова этой партийки.
«А ведь интересная как женщина… Наверное, какой-нибудь из видных политработников «вправил ей мозги», — думал он.
— Семье строчите? — с чуть заметной улыбкой спросил Севрунов.
— Ведь из этой трущобы иначе не пошлешь.