* * *
К исходу мая с белогорий потянули ветры. Тайга хмельно замоталась, зашумела. Ропот, угрозу, вызов и смех улавливало ухо камасинца в этом непередаваемом неистовстве стихии.
Три дня над улусом носился собачий лай, три дня висела песня, подголашивающая бурям, а на четвертый люди, затянутые в кожаны, с ружьями за плечами, двинулись в верховья Сыгырды.
С другого берега Чекулак видел, как из оврага на оголенную скалу выезжали всадники и, отдавая последний привет Шайтан-полю, исчезали в зеленой чащобе лесов. А на обеденном привале он сказал Севрунову:
— Дай мне свое ружье.
— Зачем тебе?
— Наша не любит копать земля… В тайгу пойдем.
— Не дури, Чекулак! — строго заметила Стефания. — Вот приедет Пастиков, тогда все двинемся ловить зверей.
Камасинец опустил голову и неуклюже пошел в кусты, где Додышев мастерил игрушечный лук.
По тропе, около самого берега, бежал Джебалдок. Его черные волосы косматил встречный ветер. Молодой камасинец нес в руках новую винтовку и желтый патронташ. С толстых губ парня сыпались брызги пены. Он ударил прикладом о землю и закричал, обращаясь к Стефании:
— Хозяин, переводи народ в лес!
Его окружили разведчики. Размахивая руками, камасинец рассказал, что стащил эту винтовку у старшины, у которого сейчас гуляет Аёзя, купец и чернобородый. Камасинцев, не поехавших в тайгу, старшина спаивает и подговаривает откочевать в верховья Сыгырды.
Стефания смотрела на парня широко открытыми глазами и, к удивлению оробевшего Семена Петровича, не обнаружила особого волнения.
— А много ваших не пошло в тайгу? — спросил Севрунов.
— Ушли десять юрт, остались сорок.
— Нужно продолжать работу, а к вечеру будет видно, — решила Стефания. — Давайте, товарищ Сонкин, настраивайте свой аппарат.
Но тут-то Семен Петрович и обнаружил то, что в нем с первой встречи предполагали спутники. Он спрятал глаза и тихо признался:
— Я не могу рисковать и умирать от пули какого-то бандита.
— Но ведь пули-то еще не сыплются! — Стефания сдвинула брови и шагнула к топографу. — Вы, товарищ, приехали сюда работать или волынить? Мы вас не держим. Только через Черную падь везти вас не на чем… Пешком извольте отправляться.
Растерявшийся Семен Петрович без возражений взялся за теодолит.
Солнце в этот день не показывалось. От бархатно-ярких трав поднялись клубы мошкары. Мелкий мокрец лез в глаза, в уши, за ворота рубашек, до изнурения жалил непривычных горожан.
Стефания несколько раз мазалась дегтем, который носил про запас Самоха, но по телу ее только шире расползались опухоль и нестерпимый зуд.
— Возьмите мою сетку, — предложил Севрунов, разводя из мусора дымное курево.