— Пустяки! — отмахивалась она. — Отдайте ее лучше землемеру, а то не кончим работы.
— Ух, и тьма-тьмущая ее, окаянной! — плевался Самоха.
Он снял шапку и хлопнул ее о землю. Кверху черным клубом подлетела жужжащая мошкара.
— Чему ты? — спросила Стефания, заметив его улыбку.
— Да што, Никандровна!.. На сегодня и впрямь надо бросать, а то почем зря стравишь себя и людей… Сноровнее будет нагнать, когда уймется эта гнусина… Перед ненастьем ее прорвало.
— А сейчас что ты думаешь делать?
— Я смекаю податься ближе к лесу и вот в тех кедрачах сделать стан.
Стефания смерила глазами пятикилометровое расстояние и задумалась.
— А как же запасы? — подсказал Севрунов.
— Под силу — унесем, остальное припрячем, — ответил Самоха. — К ночи и гости могут заявиться.
И будто в подтверждение последних слов рабочего, из улуса глухо донеслись пьяные выкрики и выстрелы.
— Тогда время терять незачем.
Стефания поднесла к губам котел с водой и торопливо отпила несколько глотков.
Ветер стихал. Над Шайтан-полем повисли дымчатые облака. В далеких горах загудело, напоминая топот бегущего табуна.
…Самоха сбросил ношу в толстоствольном кедровнике, на вершине невысокого холма. Матерые кедры здесь были подернуты зеленоватой сеткой мха — признак нетронутости и древности. Из-под камня воркотливо запел источник безымянного ручья. Отсюда провалом казалось поле и потемневшее озеро.
— Припасай дрова! — скомандовал старый таежник.
Красногривый огонь взвился кверху, слизывая с кедров насохший мох. Разведчики хлопотали за ужином, налаживали постели. Самоха заботливо проверял ружья и патроны.
— Ты совсем как на войне, — пошутила Стефания, разрубая ножом белые тушки рябчиков.
— Так-то оно надежнее, Никандровна. Налетит пакостник, а мы его — чик. Припугнуть надо сукиных детей!
Еще не успели закипеть котлы, как из улуса снова донеслись невнятные звуки, напоминавшие шум и свист несущейся полем орды.
— Эк разбирает их, анафемов! — вслушивался Самоха. — Теперь жди и жди…
Он взял винтовку, принесенную Джебалдоком, и припал грудью у камня, с которого хорошо было брать прицел.
— А тебе, Никандровна, вот место за этой искорью.
— Она, наверное, стрелять еще не обучалась, — усмехнулся Севрунов.
Глаза Стефании вспыхнули гордостью и досадой.
— Что ты, Александр Андреевич! Я с чехами дралась и на Кронштадт наступала.
— Ну то-то, — мягко заговорил Самоха. — Вот тебе моя двоестволка, она жеребьями заряжена… Только на даль-то шибко не рискуй.
Слева от Кутенина прилаживались молодые камасинцы, а справа зверовод приводил в порядок двенадцатизарядный винчестер. Семен Петрович залег в палатке и, видимо, не имел намерения выходить оттуда.