С обеда глухо заширкали острозубые пилы, заклевали топоры и с резким стоном, повалились первые столетние деревья, хватавшие вершинами на десятки метров. Вершины свистали в воздухе и, описывая полукруг, с грохотом разметывали в стороны мелкие кустарники. Тайга содрогалась как от пушечных выстрелов. Со степи была видна светлая просека, вгрызающаяся в зеленую гущу трущобника. Передние неустанно сокрушали неподатливую стену, средние распиливали, скоблили и откатывали в стороны освежеванный лес, задние брали до мерзлоты две глубоких канавы и утрамбовывали высокое шоссе. Делали прочно, будто желая отомстить тайге за былые дорожные увечья. Новое, осмысленное и упорное общей волей повело наступление на темнеющую тайгу. Соковые жирные бревна с двух сторон зажимали свежую насыпь. Ребята и женщины едва успевали утолять жажду работников из гремячих ручьев и речек.
Когда широкая трещина тайги подошла к Теплому ключу, с передней артелью встретились разведчики. Отощавшие без хлеба, а еще больше изумленные, они опустились на бревна. Мужики с любопытством рассматривали камасинцев и Стефанию. В мужской рубахе и шароварах, с густым загаром лица, она скорее походила на молодого приискателя прежних лет.
— Что это, Корней Силыч? — кивнул Самоха на прямой пробор просеки.
Рыжебородый низкорослый артельный улыбнулся.
— Не обезглазил ли, товарищ Кутенин?
— Дорогу вам мастрячим… Ох, и подморились-то вы, видать, — слышалось среди собравшихся.
— Да, есть отчасти, — устало сказала Стефания. — Не можете ли вы уделить нам запасу?
Силыч клюнул в дерево носом топора и передернул рыжими зарослями бровей:
— Сами маловато завезли… Покормить — милости просим, а за запасом ступайте в Рыбинское.
Но артельного оборвал Самоха:
— Не греши, мужик… Будто не охотник, слова трясешь… У людей ребро за ребро заходит, а ты что поешь?
Корней Силыч уронил взгляд в землю, будто бросил туда свою неловкость. Колхозники снисходительно посмеивались, иным было конфузно за своего старшего.
— А ежели нам выходить в Рыбное, то кому убыток? — наседал подбодренный Самоха.
— Знамо не нам, — заступился за артельного смугловатый парень без фуражки.
— То-то, понятиев у тебя под кудряшами нету… Значит, и советская власть мериканская?
Вокруг пронесся дружный смех, слившийся с треском подрубленных деревьев.
— Нам, ровно, и совестно отказ-то делать своим, — не выдержал худотелый и вихлявый мужик с шрамом на носу.
— Да, видно, надо найтить, — вздохнул Силыч, смутившись взгляда товарищей, — шагайте до балагана.
— Так бы и сказал, — подмигнул Стефании Самоха. Они зашли под нависшую скалу, где был расположен стан первой рыбинской артели. Рядом, около едучего курева, махали хвостами обуреваемые мошкарой лошади и валялись по мягкому мху, высунув языки, собаки. В балагане было темно и прохладно.