Самоха размял отекшие от сидения ноги и привычным глазом облюбовал углом выдавшееся из черты берега тихое улово.
— Здесь метнем! — крикнул он артельщикам.
Рыбаки приготовились, с лодки загремели шесты. Невод медленно описывал полукруг. Деревянные наплава колебало течением, тянуло к перешейку, где виднелась рябь быстреца.
Пастиков, рыбовед и часть рабочих ждали на берегу.
Первая лодка шла на закругление медленно. Самоха, опоясав себя бечевкой, изо всех сил толкал ее к отлогому месту песчаной косы. Под железным наконечником шеста хрустела речниковая галька.
— Рыбой тут и не пахнет, — сказал он, бросая на берег веревку.
— Нынче ворожеям не год, — шутил Пастиков.
Рыбовед протирал очки, беспокойно топтался на месте.
— Может быть, ее сразу всю и выловили, — делали свои замечания рабочие.
— Так бывает… Жил табунок под тем берегом, вот и заневодили его сразу… Вот тебе и фабрика!
— Чего вы ахинею несете… Столько воды… Сдурели люди.
До половины невод прошел пустой. Пастиков перестал улыбаться, потемнел лицом и бросил тетиву. Но наблюдавший за срединой невода Самоха, громко крикнул:
— Тяните живее!
Рыбаки заторопились. Под ногами захрустела галька. Около самых наплавов взбулькнул хвостом первый сиг. За ним взбелели животами хариусы. Чем быстрее шел на берег невод, тем гуще плескалась и вырывалась из ячеек невода рыба.
— Ну, как? — усмехнулся рыбовед, глядя на хороший улов.
Самоха снял шапку и подошел к Пастикову.
— Плюй!
Рыбаки дружно рассмеялись. Темнело. Над озером прокурлыкали запоздалые журавли.
— Налаживайте костер! — распорядился Пастиков.
Рабочие начали собирать высохшие валежины. Самоха обтесывал рогулины для сушки снасти. Между делом перебрасывались замечаниями о новых песках. Рыбовед с Пастиковым переплыли перешеек и, осмотрев берег, вернулись повеселевшими.
— Умирать тебе надо, Самойло Петрович, — сказал Пастиков.
— Как так?
— Все хвастаешь, что много знаешь по таежному делу. А выходит, ты еще в двести лет не научишься азбуке. Посмотри, какие берега.
— Ну, это ты не проспался сегодня. Гляди, Анна Ивановна не любовала на правой ручке.
— Вот тебя когда положат на ручку, не дождешься, видать.
Около костра расстелили брезент. Дождались, пока под дровами образовалась зола. Самоха закопал в нее с десяток крупных ленков и, облизывая сухие губы, сказал:
— Век живи — век ешь, а лучше печеного ленка не придумаешь.
— Погреться бы, — кашлянул один из рабочих.
— У нашего хозяина не погреешься. — Самоха взглянул на Пастикова и выкопал палочкой рыбину. — Эх, ребята, горячее, не погано!
Он ободрал с ленка шкуру и, подсаливая розовое мясо, начал есть, обжигаясь и отпыхиваясь.