В ходе боя обе стороны не пользовались прожекторами, поэтому потеряли друг друга из вида, едва погасли ракеты. Насколько серьезно пострадали японцы, было неизвестно. Но, судя по тому, что почти сразу они начали забивать эфир помехами, а еще немного погодя от устья пролива послышалась стрельба и взрывы, – не смертельно. А на наших вспомогательных крейсерах, хотя почти и не получивших повреждений от огня противника, радио, можно сказать, не осталось.
Здоровенный «Амур» полностью лишился передатчика, разбитого единственным попавшим в него мелким снарядом с миноносца, и теперь мог только принимать депеши, а на «Сунгари» станция полностью вышла из строя от собственной стрельбы. Размещение одной из шестидюймовок на полуюте, прямо за деревянной радиорубкой, без ограничителей по углу горизонтального наведения, оказалось ошибочным решением. В азарте боя, стреляя под острым углом в нос, пушка разбила дульными газами саму рубку, висевший на шлюпбалках вельбот и одну из грузовых лебедок.
Когда все стихло, крейсера продолжили выполнение поставленной задачи. О полном отсутствии средств связи стало известно только с рассветом, после обмена докладами о повреждениях и потерях. В обоих экипажах они сводились к трем легко раненным матросам, а кроме хрупкого радио, ничего более не пострадало. Но это ставило под сомнение успех дела. С утра разошлись на максимально возможную дистанцию, чтобы перекрыть больший сектор и успеть перехватить «Урал». Его точный маршрут и скорость были неизвестны, поэтому приходилось прочесывать значительные площади моря.
Телеграммы с позывными парохода-крейсера, так же как и более дальние японские, на «Амуре» принимали постоянно. По силе сигнала поняли, что подопечный где-то неподалеку. Для расширения зоны поиска крейсера разошлись еще дальше, полностью потеряв друг друга из вида. Наблюдали лишь дым соседа на горизонте да сигнальные шары с вымпелами, поднятые над мостиками. Такой вымпел и высмотрел глазастый сигнальщик с «Урала».
Поднятого над аэростатоносцем шара не видели. Это стало сюрпризом для всех. Считалось, что он, наоборот, будет бросаться в глаза, поскольку был выкрашен в черный цвет, стандартный для береговых аэростанций, откуда его взяли перед самым выходом для замены своего, уже сильно изношенного.
После встречи инструкцией Небогатова предписывалось в случае невозможности возвращения в светлое время суток переждать ночь в море и только после этого идти в пролив. Днем вокруг южной оконечности Хоккайдо мы хозяйничали уже полностью, но в темноте плавание там считалось еще довольно опасным.