Индийский мотель стоит на боковой дороге, куда Андрей свернул по ошибке. Мотели такого типа отличаются убожеством, некоторой антисанитарией и дешевизной. Поэтому и пуленепробиваемое стекло – персонал защищается от подозрительных клиентов.
Поесть тут негде. Одна только бензоколонка рядом, где можно опустить мелочь в автомат, и из него что-то с грохотом обрушится. Но содержимое этих пакетов и банок так же питательно, как их пестрая упаковка, и состоит примерно из тех же химикалиев. И в каком веке эти химикалии были загружены в автомат? Люди теперь так часто меняют одежду и так долго держат запасы еды, что иногда одежда на человеке свежее того, что он жует.
В промозглой темноте номера он первым делом нащупывает и включает термостат. Отопление взвывает, и вместе со стремительно возрастающей температурой усиливается запах, тоскливый запах истлевшего ковра. Все в этой комнате говорит дорогому гостю: а ты чего ждал? Если ты тут находишься, то, понятное дело, жизнь не удалась. В такой комнате нельзя оказаться случайно. И не ищи выключатели, ложись в потемках. Не на что тебе тут смотреть.
Он и ложится. Голодный, сняв только куртку и ботинки.
…Ну, к суровым условиям мне не привыкать. То ли здесь совершено было мокрое дело, то ли малолетних растлевали, то ли брошенный женой неудачник глотал горстями снотворное, запивая джином… Пахнет так, будто один из покойных все еще припрятан под кроватью. И уж совершенно точно в таких номерах не должен останавливаться почетный гость, приглашенный известным колледжем для изучения его роли в истории древней высококультурной державы, давшей ему в свое время пинка под задницу. Как у них конференция называлась? «Стратегии политического активизма: подпольные диссидентские кружки второй половины XX века»…
Через минуту он начинает засыпать, но тут опять взвывает отопление, доводит комнату до удушливой жары и вони и резко умолкает. В блаженной тишине он лежит несколько минут, ожидая следующего взрыва.
Когда-то он мог уснуть и в худших условиях, но тогда он засыпал после дня тяжелого физического труда, который предстоял ему и на следующее утро. Теперь же, после нескольких дней вежливого, подавленного раздражения, ему предстоит всю ночь и, вполне возможно, весь завтрашний день лишь одно дурацкое занятие, давно доказавшее свою бессмысленность: подведение итогов.
Махание кулаками после драки.
Еще два-три года назад казалось, что можно будет под конец во всем и со всеми разобраться, договориться, расквитаться. Где надо – примириться, где надо – доказать свою правоту. Или признать свою неправоту. Главное, вспомнить и сохранить для будущего то, о чем помнит он один.