Так Алексей себя накручивал, едва понял, где оказался, и вспомнил, что случилось с его родным миром. Вообще, было странно, что он вены себе не вскрыл после пробуждения в постели? Его явно посещала такая мыслишка. Чиркнул куском металл по запястью и прощай грызущая его изнутри боль, и здравствуй небытие. К счастью, ничего подходящего из острого и режущего под рукой не оказалось.
— Что же теперь делать? — пробурчал парень вслух вопрос, когда чуть отдышался. — Обосноваться здесь и жить, как ни в чем ни бывало? Сытно есть, сладко пить и досыта спать? Еще с какой-нибудь девахой закрутить? Ведь все равно старой жизни больше нет. Нет больше моего мира. Нет отца, товарищей… Даже маминой могилы нет. Я только есть.
Зверско вдруг захотелось дать себе по роже. Со всей силы, со всего размаху, чтобы искры из глаз полетели и слюни с зубами в разные стороны. Кулаки сжались с такой силой, что раздался хруст костяшек. Он едва ли не физически ощутил, как наносит удар. Один, второй, третий. Прямо в лицо, нос в всмятку, губы в кровь. Так живо представил, что ощутил во рту вкус крови.
— А что это я сопли пустил? — вдруг Алексей вскинул голову. — Может еще в слезы ударится?
Это частое обращение к самому себе, диалог с самим собой, не были признаком развившейся шизофрении, как могло бы показаться стороннему наблюдателю. С помощью такого психологического приема их, курсантов ускоренного выпуска одного из летных училищ, учили справляться с многочисленными фобиями пилотов-новичков. Когда надо собственный голос успокаивает, когда надо бодрит, учили их наставники-психологи. Поэтому он часто говорил с самим собой. Правда, помогало. Особенно во время тихой охоты на одиночные разведчики чужих, когда приходилось неделями в открытом космосе висеть возле какого-нибудь астероида или разгромленной колонии и ждать врага. Тогда уж он от души разговаривал…
— Почему я решил, что все кончено? — Алексей встал и, подойдя к небольшому подвальному оконцу, посмотрел на светлый ореол Луны. — Ведь у меня инфы нет… Вообще ноль. Полный зиро по всем фронтам.
Он, действительно, ничего толком не знал обо всем произошедшем с ним. С ним остались противоречивые обрывки воспоминаний о последних часах в том мире — взрывавшиеся звездолеты на орбите Земли, резкий вход его штурмовика в атмосферу, сильные перегрузки, зеленое море заповедника и редкие клыки серых гор, массивные ворота у какой-то пещеры. Затем его воспоминания резко обрывались и вместо ярких картинок оставалась лишь черная пустота космоса. Новые воспоминания уже были связаны с новым миром и новым телом, но здесь тоже было множество белых пятен.