Пастор указал на книгу:
– Может быть, это просто записи о средствах лечения. Я уверен, в них нет ничего вредного и плохого.
– Я уверен, что фру Тормундсдоттер очень признательна вам за попытку смягчить приговор… Зачитать вам отрывок?
Пастор Кнудсен принялся возражать, но Иннесборг уже поднял книгу:
– Вот, например. Заговор на обуздание ревности. Как отвадить нежелательного жениха. Как возбудить щедрость в соседях. О, а вот интересно: как приворожить человека, который любит другую…
– Достаточно, магистрат.
– Нет, подождите… вот особенно любопытно: заговор на бесплодное чрево. – Иннесборг захлопнул книгу и расплылся в самодовольной улыбке. – Кнудсен, если вы знаете, как умолить Господа Бога помиловать эту заблудшую душу, сейчас самое время к Нему обратиться.
Пастор принялся сбивчиво читать молитвы, а Хельга без сил опустилась на пол.
Я сдаюсь, Скульд.
* * *
Бурые холмы и синее небо пропитались запахом моря, ароматом смены времен года. Хельга дышала всей грудью, радуясь каждому глотку свежего воздуха. В какой-то момент она даже закрыла глаза от пронзительного наслаждения, а когда открыла их снова, перед ее взором предстал синий простор океана. Повозка ехала по прибрежной дороге, мимо маяка и корабельного причала. Хельга знала: возница нарочно везет ее длинной дорогой, по приказу магистрата – чтобы добрые жители Оркена сумели удовлетворить свое любопытство.
Многие просто стояли и смотрели с совершенно непроницаемыми лицами. Хельга спокойно выдерживала их взгляды. Ей было нечего стыдиться. Эти люди, которые ее осуждали, – они все хоть раз в жизни да прибегали к ее услугам. А их жены – и того чаще. Но никто – кроме Маевы Альдестад – не вызвался выступить в ее защиту.
Повозка ненадолго остановилась у рынка. Возница – сын местного фермера, едва ли двадцати лет от роду, – ловко спрыгнул с козел и сплюнул на землю. Привязал лошадь к столбу и улыбнулся Хельге сквозь клочковатую юношескую бороду.
– Нет нужды торопиться на виселицу. Человеку надо поесть.
Хельга молчала, но ее живот громко урчал. Она наблюдала, как он подходит к прилавку с сушеной треской. Ее рот наполнился слюной.
– Фру Тормундсдоттер? Хельга? – Питер Альдестад заглянул в клетку через прутья решетки. Хельга заметила, как он поморщился, когда ему в ноздри шибанул запах мочи и немытого тела.
Она раскинула руки:
– Я всегда рада гостям. Жаль, не могу предложить вам присесть.
Она хохотнула. Питер придвинулся ближе и прошептал:
– Какого черта? Что происходит? Почему… куда вас везут?
Она попыталась его успокоить, словно он был ребенком, нуждавшимся в утешении: