Как можно быть таким глупым? Время уходит, время захлестывает себя. Вновь и вновь, цикл повторяется. Даже для Бога.
Его переполняет ярость. Его крылья бьются со скоростью молний.
Гнев питает сам себя. Как и любовь.
Его легкие вбирают в себя штормовой ветер. Он представляет, что вдыхает Маеву, все ее естество, их танец любви теперь превратился в танец выживания. Его крылья бьются так сильно, что сливаются в сплошное пятно. Пламя отчаяния выжигает его крошечное сердечко. От этого невыносимого жара он падает с прутика, за который цеплялся.
Я иду к тебе, Маева…
Питер отчаянно пытается плыть против приливных волн. Догнать горящий траулер. Но каждый раз волны все яростнее отбрасывают его к берегу, и расстояние между ним и траулером не сокращается, а, наоборот, увеличивается с каждым толчком воды. И вот – последняя слепящая вспышка на горизонте, а потом – ничего. Больше ничто не горит в темноте. Его лодку, его жену – его жизнь – поглотило ненасытное море. Остался лишь дождь.
Он вгрызается зубами в шаткую твердь. Соль, песок, пот и слезы стекают по горлу, заглушая рыдания. Когда-то, выброшенный на берег в буйстве другого шторма, он нашел любовь всей своей жизни. Свою судьбу, спрятанную под покровом рыжих, как водоросли, волос.
В тех же водах он потерял все.
Он переворачивается на спину, сил уже не осталось. Но разве теперь это важно?
Она не твоя дочь.
Четыре коротеньких слова. Гибельная лавина. Тяжесть крошащихся гор погребает его под собой. Всего одна фраза, отнимающая у него их ребенка – ее ребенка. Ему не хочется даже думать о том, что это значит. Кто этот мужчина. Кого Маева любила до него. Кто был отцом его Лейды.
Лей-ли…
Он слышит имя дочери, крик на ветру.
Она. Не. Твоя. Дочь.
– Ты не права, Мае. Она моя дочь и всегда будет моей. – Он шепчет эти слова, но ветер уносит их прочь. Где ты, дитя? Маева уж точно не привела бы тебя сюда. Но он откуда-то знает, что именно так и было. Он кое-как поднимается на ноги и бежит по песку, спотыкаясь на каждом шагу, его взгляд мечется и по земле, и по морю. Он зовет Лейду, срывая голос, кричит ее имя ветру, дождю и небу. Где она?
Он снова бросается в море, стоит по колено в волнах прибоя, в последний раз выкрикивает ее имя. Оно срывается с его губ, и штормовой ветер рвет его в клочья.
Кусок серой шкуры размером с шаль прибивается к его ногам. Он наклоняется и хватает его. Ладонь сочится кровью.
Это последнее, что от нее осталось. Единственное, что осталось.
– Маева!
В ответ доносится ржание их старой лошади. Питер бежит к ней, прижимая к груди кусок шкуры. Тихо шепчет ласковые слова, успокаивая перепуганное животное. Кладет шкуру поверх седла. Хватает поводья и ведет лошадь к пристани. На краю причала лежит мешок. Питер его поднимает. Вглядываясь в горизонт, он опять зовет Лейду. Чувствует, как в груди поднимается вихрь – надо решительно принимать меры, – но его тело и разум словно одеревенели. Судорожно сжимая в руке мешок, он возвращается к лошади.