…но это не начало. Потому что под столом — еще одна, уже сухая и аккуратно упакованная. А в дальнем углу — еще одна, ожидает своей очереди в бессильном черном ужасе, какого я еще никогда не видел, хотя в нем есть что-то неуловимо знакомое и неизменное; все это наполняет меня чистейшей энергией, еще больше опьяняющей, чем…
Три.
В этот раз их три.
Я открыл глаза. Это я — в зеркале. Привет, Декстер. Сон приснился, старина? Интересный, а? Их было три, эй? Всего лишь сон. Не более. Я улыбнулся себе в зеркале, пробуя действие лицевых мышц. Вышло неубедительно. И в таком вот восторге я окончательно проснулся, и все-то, что у меня осталось, — это чувство похмелья и влажные руки.
То, что должно бы подсознательно восприниматься как приятная интерлюдия, на самом деле заставляет меня дрожать от неуверенности. Меня охватывает ужас, когда я думаю о том, что моего разума уже нет в городе, а самого меня оставили платить за квартиру. Я подумал о трех тщательно связанных подружках, и мне захотелось к ним вернуться и продолжить дело. Я вспомнил о Гарри и понял, что не смогу. Меня размазало между памятью и сном, и я не могу сказать, что из них привлекательнее.
Однако это уже не весело, я хочу свои мозги назад.
Я вытер руки и вернулся в постель. Но этой ночью дорогому моему опустошенному Декстеру сна больше не видать. Я просто лежал на спине и наблюдал за темными пятнами, плывущими по потолку, пока без четверти шесть не зазвонил телефон.
— Ты был прав, — произнесла Деб, когда я снял трубку.
— Чудесное ощущение, — ответил я, силясь быть похожим на обычного блистающего себя. — Прав насчет чего?
— Насчет всего, — сказала Деб. — Я на месте преступления на Тамиами-Трейл. И попробуй угадать!
— Я был прав?
— Это он, Декстер. Кроме него, некому. И все, черт возьми, намного круче!
— Насколько круче, Деб? — спросил я, думая о трех трупах и надеясь, что это не так.
Меня уже стало потряхивать от уверенности, что все именно так.
— Похоже, жертв несколько, — сказала Деб.
Я почувствовал удар в районе желудка, как будто проглотил заряженный аккумулятор. Но все же предпринял героическую попытку собраться и произнести что-то типично умное.
— Превосходно, Деб. Ты звучишь как протокол с места убийства.
— Ну да. Я уже начинаю подумывать, что когда-нибудь смогу сама такой составить. Хорошо только, что не в этот раз. Слишком уж страшно. Лагуэрта не знает, что и думать.
— Да она и не умеет. Что же там такого страшного, Деб?
— Мне пора идти, — неожиданно сказала она. — Давай сюда, Декстер. Ты должен это видеть.
К тому времени, когда я туда добрался, толпа рядами теснилась у барьера, причем большинство ее составляли репортеры. Пробираться сквозь толпу репортеров, у которых в ноздрях запах крови, всегда трудное дело. Сразу так не подумаешь, потому что перед камерой они становятся обывателями с повреждением мозга и серьезным расстройством пищеварения. Но стоит им оказаться перед полицейской баррикадой — происходит чудесное превращение. Они становятся сильными, агрессивными, готовыми и способными смести и растоптать все и вся на своем пути. Это немного напоминает истории о мамашах в возрасте, поднимающих грузовик, когда под ним оказывается их ребенок. Сила происходит из какого-то мистического источника, и каким-то образом, когда проливается кровь, эти страдающие анорексией создания могут пробить себе дорогу сквозь все, что угодно. Даже не растрепав прически.