Исходя из нарциссической парадигмы ребенок, а потом и взрослый вообще уничтожает импульс к другому, который невозможно удовлетворить.
Чтобы не страдать от собственного ограничения влиять на это.
Чтобы не горевать про исключенность из любовной жизни другого.
Чтобы не другой ограничивал мою нужду в другом, а я сама себя ограничивала (или сам себя ограничивал) для отношений с ним.
Я говорю себе: смирись, что ты не нужна (не нужен). Перестань нуждаться в том, кто тебе так важен!
Чтобы не хотеть связи и ценной зависимости, я побеждаю свое желание этого.
Я побеждаю, убивая саму потребность.
Я расправляюсь со своей любовью сама (сам), лишь бы не признавать горе от того, что меня не любили так, как мне хотелось.
Речь идет не о бессилии. А об уничтожении энергии, направленной к тому, кого любишь, чтобы не обнаружить свою зависимость от его любви…
Нелюбимый матерью ребенок научился жить в атмосфере этой нелюбви. Приспособился к функциональному обращению. Нарастил защиты. Невыносимо ведь все чувствовать сердцем. Нужна броня нечувствительности…
Одна девочка ускользала и пряталась, сидела в своей комнате, ощущая себя невидимкой, и тонула в безнадежности. А другая девочка все время пыталась, заслуживала и злилась, когда не получалось расколдовать свою мать. Она яростно билась в психику матери, а получалось, что лишь нападала на свое бессилие. А еще один мальчик от невозможности быть любимым отвернулся сразу. И стало еще одним замороженным человеком на свете больше…
Потом они пришли в терапию. Им предстоял долгий путь плутаний и отрицаний. Защиты надежно прятали от них реальность собственного бессилия и материнской невозможности любить. Слой за слоем под суетой злости, битвы и суеты они обнаруживали свой стыд, страх и боль быть нелюбимыми своими матерями. Они замирали на остановках отчаяния. Уходили в пустыню грусти. Но обратного пути не было. Боль от несбывшейся первой детской надежды на любовь и первый выбор прервать свою потребность в ней толкали их вперед…
Их психика ждет исцеления. И оно возможно только повторным проигрыванием ранящей ситуации. Жизнь обязательно откликнется на их призыв. Не в фантазии, а в физической реальности к ним придут люди и нанесут «случайные» точечные удары прямо в сердце. Чтобы уж наверняка. Чтобы отрицать реальность нелюбви было уже невозможно. Чтобы столкнуть уже взрослых людей с нелюбовью. Чтобы дать понять: да, так бывает, прими это. Чтобы уже нельзя было игнорировать реальность, ни свою, ни чужую… Только тогда были защиты. В терапии они отступают, чары рассеиваются. Ясность проступает сквозь пелену детской надежды и ожиданий, которые никогда не имели под собой почвы. «Мама не умеет любить. Чем бы я ни расплачивалась…»