Галета была доброй, верной супругой. Между ними не было страсти, но она создала прекрасную атмосферу в доме, уют и тепло. Они стали партнерами, друзьями, компаньонами в деле семьи. Ее смерть стала настоящей трагедией. Марку потребовались годы, чтобы оправиться от случившегося. Почему он не подумал, что женщина после родов все еще уязвима? С чего он взял, что, как только она оказалась дома с младенцем, все хорошо?
- Ты нужна мне. - Его голос с хрипотцой выдал нетерпеливость. - Восемь лет назад тебе нужна была помощь, я не отказал. Теперь твоя очередь. Время платить по счетам. Ты достаточно прожила в Палаццо и знаешь, как мы, сицилийцы, к этому относимся.
Моне еле заметно покачала головой. На щеках пылал румянец, а глаза полнились невысказанными тревогами.
- Марку, ты великодушен и можешь простить долг.
- Я мог бы, но интересы детей превыше всего.
Моне медленно откинулась на спинку кресла. Ее потрясывало от гнева. Как же она прекрасна, когда злится! Он никогда раньше не видел ее такой. В Палермо Моне была доброй, милой, редко говорила в присутствии отца, зато наедине с Марку и его братом и сестрами болтала без умолку. Ей даже удавалось их рассмешить. Под маской милой скромницы у нее несгибаемый стержень. Ему это нравилось.
Марку был богат и влиятелен, многие исполняли его желание незамедлительно, не находили смелости перечить. Сложно доверять тем, кто всегда стремится угодить. Эти люди самые опасные, их легко подкупить.
- Я не люблю тебя, - сказала Моне сдержанно, аккуратно.
Слова тяжелыми каплями повисли в воздухе. Марку так и подмывало напомнить, что она ходила за ним хвостом, была преданным другом и всегда вставала на его сторону, даже если он не просил. Ее преданность подкупала. Марку охотно приглядывал за ней. В свое отсутствие он платил одному из служащих Палаццо, чтобы тот докладывал ему, все ли в порядке с Моне. Мать не обращала на дочь никакого внимания, а отец Марку терпел ее ради Кэнди.
Осознавать, что тебя не любят, а терпят, всегда неприятно. Моне прекрасно понимала свое положение в доме Уберто.
- Уважаю твою прямоту и открытость, - произнес Марку. - Но я уверен, твоя порядочность не позволит настраивать детей против отца.
- Ты меня совсем не знаешь. Я не та девчонка, что уехала из Палермо восемь лет назад с сумкой за плечами.
-И с пятью тысячами евро моих денег в кармане, - добавил он.
- Как ты не поймешь! - воскликнула она и вскочила. - Мне не нужны были твои деньги ни тогда, ни сейчас.
Она бы убежала, но он протянул руку и схватил ее за локоть.
- Сядь, - сказал он тихо, но уверенно, - давай поговорим.