- Этого не будет.
- Почему ты так уверен? Что ты о ней знаешь? Полюбит ли она детей? Я, как никто, знаю, каково это - быть на втором плане в романтических историях родителей. Это больно, Марку, очень.
Голос дрогнул. На глазах появились слезы. Боль смешивалась с чувством несправедливости и детскими обидами.
- Но я стараюсь, - сказал он и приобнял ее за спину.
Она моргнула, чтобы сбить слезы. Глаза блестели, как бриллианты, от стоящей в них влаги.
- Правда? - спросила она
- На что ты намекаешь?
- Дети даже не знали, что ты умеешь играть на пианино. Они не знали, что ты любишь музыку, искусство и красоту.
- Раньше - да, теперь - нет, - сухо ответил Марку.
- Очень жаль, каждому нужна красота, чтобы чувствовать жизнь. И детям тоже…
- Зачем? Чтобы однажды ее у них отняли?
- Красота помогает преодолеть боль. Она, как любовь, исцеляет, восстанавливает.
- На сегодня достаточно, - прохрипел он, наклонился и жадно припал к ее губам.
Моне напряглась от неожиданности, но, как только почувствовала его губы на своих, волнение как рукой сняло. Марку обхватил ее за талию и крепко прижал к себе. Подростком она мечтала об этом каждый день. Его тело, мужественное, стройное, так плотно прижималось к ее, что по ней бежали электрические искры.
Его запах, бархат губ перенесли Моне на восемь лет назад. Ей восемнадцать. Она страстно желает его. Они в шикарной спальне Марку в Палермо. Первый раз он поцеловал ее в дверях между гостиной и кабинетом, в считаные минуты они оказались на широкой постели Марку. Он крепко прижимал ее телом к кровати, руки, ноги, пальцы переплетались. Она в неистовом порыве то и дело приподнимала бедра, одержимая желанием отдаться ему до конца.
Будто они начали ровно с того места, где остановились тогда. Страсть, безумная, сильная, но горькая. Желание порождало гнев и боль, потому что он не заботился о ней, хотел обладать, как его отец хотел видеть в своей постели ее мать. Уберто женятся на других, другие рожают им детей. Противоположные чувства разрывали на части, ее бросало то в жар, то в холод. Сегодня он переспит с ней, а завтра улетит делать предложение Виттории.
Лишняя, та, кого используют, чтобы удовлетвориться и забыть. Она с силой толкнула Марку в грудь и высвободилась. Он опустил руки. Моне сделала шаг назад. Пульс стучал в голове, тело трясло. К нему влекло и отталкивало одновременно.
Дура! Годы прошли, а она так и не повзрослела. Рядом с ним она сама не своя.
Моне метнула на него гневный взгляд и выбежала из комнаты.
Поразительно. Каким живым Марку себя почувствовал. Кровь забурлила в жилах, тело налилось силой, мышцы напряглись, а сердце выдавало мощные удар за ударом. Она сводила его с ума больше, чем кто-либо. Как раньше.