Говорят, замок был построен одним из царей Дайлама. Будучи однажды на охоте, он выпустил ручного орла, который приземлился на скалу. Царь увидел стратегическую ценность этого места и построил на ней замок. «И назвал его Алух Амут, что на дайламском языке означает „орел научил“». Другие авторы менее убедительно переводят это название как «орлиное гнездо». Этот замок был перестроен правителем-Алидом в 860 году и во время приезда сюда Хасана находился в руках Алида по имени Михди, который получил его от султана сельджуков.
Захват Аламута был тщательно подготовлен. Из Дамгана Хасан отправил даи для ведения работы в деревнях вокруг Аламута. Затем «из Казвина я снова послал одного даи в замок Аламут… Некоторые жители Аламута благодаря даи были обращены в нашу веру, и они предпринимали попытки обратить в нее и Алида. Он притворился, что уступил их уговорам, но затем умудрился отослать вниз всех новообращенных и приказал запереть ворота, сказав, что замок принадлежит султану. После долгих дискуссий он впустил их назад, и тогда они отказались уходить вниз по его требованию».
Имея своих сторонников в замке, Хасан из Казвина выехал в окрестности Аламута, где некоторое время жил скрытно. Затем, в среду 4 сентября 1090 года, его тайно провели в замок. Некоторое время он оставался в замке, изменив внешность, но со временем о нем узнали. Бывший владелец понял, что случилось, но уже ничего не мог сделать, чтобы все изменить. Хасан позволил ему уехать и, согласно рассказу персидских летописцев, дал ему платежное поручение на три тысячи золотых динаров в уплату за замок.
Хасан-и Саббах теперь стал полновластным хозяином замка Аламут. С момента его появления в замке и до его смерти тридцать пять лет спустя он ни разу не спускался со скалы и лишь два раза покидал дом, в котором жил. В обоих случаях он поднимался на крышу дома. «Все остальное время до самой своей смерти, – пишет Рашид аль-Дин, – он проводил в доме, где жил. Он читал книги, записывал слова da‘wa и управлял делами своих владений; он жил аскетической, скромной и благочестивой жизнью».
Сначала его задача была двоякой: умножать число новообращенных и завладевать другими замками. Из Аламута он посылал миссионеров и своих доверенных лиц в разных направлениях для выполнения обеих задач. Очевидной целью была власть над территориями в непосредственной близости от его цитадели – это была провинция Рудбар («речное русло»), получившая название из-за протекавшей по ней реки Шахруд. В этих отдаленных, но плодородных горных долинах сохранялся старый образ жизни, не подверженный изменениям, происходившим в более южных регионах. В провинции Рудбар не было настоящего города и, соответственно, военных или политических властей, которые могли бы в нем располагаться. Люди жили в деревнях и подчинялись местным землевладельцам, которые жили в замках. Именно у них, а также селян исмаилиты нашли поддержку. «Хасан прикладывал все усилия к тому, – пишет Джувейни, – чтобы захватить населенные земли, прилегавшие к Аламуту и его окрестностям. Где возможно, он получал их благодаря своей пропаганде, а те места, где люди не поддавались на его льстивые речи, он захватывал силой, что сопровождалось массовыми убийствами, насилием, грабежами, кровопролитием и войной. Он захватывал замки, какие только мог; и везде, где находил подходящий утес, строил на нем замок». Крупным успехом был захват штурмом замка Ламасар в 1096 или 1102 году. Нападавших возглавлял Кия Бурзургумид, который потом в течение двадцати лет оставался комендантом Ламасара. Стратегически выгодно расположенный на округлом утесе, возвышающемся над рекой Шахруд, этот замок утвердил власть исмаилитов во всей провинции Рудбар.