Жители Казвина, естественно, выказали некоторые сомнения в подлинности этого обращения в ислам их старых соседей и врагов, и Джалаладдину Хасану пришлось весьма постараться, чтобы убедить их в своей искренности. Он напрямую обратился к городской знати и убедил отправить делегацию в Аламут с целью провести инспекцию библиотеки и изъять из нее труды, которые они не одобряют. Среди них оказались трактаты Хасан-и Саббаха и предков самого Джалаладдина Хасана и их предшественников. «Джалаладдин, – пишет Джувейни, – приказал сжечь эти труды в присутствии казвинцев и по их указанию; и осыпал проклятьями и своих предков, и авторов этих пропагандистских произведений. Я видел письмо в руках знатных людей и кади Казвина, которое было продиктовано Джалаладдином Хасаном и в котором он говорил о своем принятии ислама, обрядов шариата, своем освобождении от ереси и веры своих праотцов и предков. И еще Джалаладдин написал несколько слов своей собственной рукой на первой странице этого письма, и когда он писал о своем освобождении от религии своих предков, то при упоминании их имен добавил проклятье: „Да наполнит Господь их могилы огнем!“».
Мать Джалаладдина отправилась в паломническую поездку в год 609/1212—1213 и в Багдаде была встречена с великим уважением и почтением. К несчастью, ее поездка в Мекку совпала с убийством двоюродного брата шарифа. Шариф, который был очень похож на своего кузена, был уверен, что это он сам был намеченной жертвой, а убийцей был ассасин, подосланный к нему халифом. Полный гнева, он приказал напасть и ограбить иракских паломников и взыскал с них большой штраф, большую часть которого выплатила знатная женщина из Аламута. Несмотря на это происшествие, Джалаладдин продолжал оставаться союзником ислама; он подружился с правителем Аррана и Азербайджана, обменивался с ним подарками и различными услугами, и они объединили свои силы в борьбе с общим врагом – правителем Западного Ирана. В этом их поддержал халиф, к которому они вместе обратились.
От халифа пришла помощь и иного рода. «Прожив полтора года в Ираке, Арране и Азербайджане, Джалаладдин возвратился в Аламут. Во время своих путешествий и проживания в этих странах заявление Джелаладдина, что он мусульманин, находило все более широкий положительный отклик, и теперь мусульмане общались с ним более свободно. Он попросил у эмиров Гиляна согласия на брак с ним их дочерей». По вполне понятным причинам эмиры не хотели ни соглашаться, ни отказывать такому грозному просителю и пошли на компромисс, сказав, что их согласие зависит от официального одобрения халифа. Вскоре из Аламута в Багдад был отправлен гонец, и халиф написал письмо, в котором давал разрешение эмирам выдать своих дочерей за Джалаладдина «по законам ислама». Имея на руках такое решение, Джалаладдин взял в жены четырех принцесс из Гиляна; у одной из них была привилегия родить следующего имама.