— Да ладно уж, чего там… — Не привыкший к таким похвалам, Рязанов, смущенно улыбаясь, отводил глаза в сторону, зато Спирька тараторил без умолку, стараясь как можно подробнее рассказать про свое геройство. И тут Макар увидел подъехавшего к нему писаря Матафонова. На Мишке новехонькая, защитного цвета фуражка, а за плечами уже не берданка, а японский карабин.
— Завоевал, товарищ командир, — виновато улыбаясь, Мишка поправил на плече карабин. — Берданку свою в обоз сдал, я уже там и часового поставил, чтобы все было сохранно.
— Ладно, ты вот что, как выясним, сколько у нас урону, сколько чего забрали, донесение настрочи Журавлеву, понятно? А про них, — Макар кивком головы показал на Рязанова и Былкова, — особо пропиши, чтобы им благодарность объявить по фронту, за геройство ихнее.
— Сделаю, Макар Михайлович!
— То-то.
Приказав Рязанову разместить людей на постой, Макар вскочил в седло и, когда отъехал немного, доверительно сказал писарю:
— Ты как про обозы будешь писать, так патронов-то поубавь чуток, чтобы своим-то побольше досталось.
Матафонов понимающе улыбнулся, мотнул головой:
— Понятно, уж своих-то не обидим, по полсотни на брата выдадим патрончиков, а остальные пусть забирают, верно?
— Верно.
— А на квартиру к попу пойдем. Вон большой дом под цинковой крышей, я уже там был, насчет еды договорился.
Макар молча покосился на писаря, тронул коня ногой, зарысил по улице.
В поповской ограде, куда заехали Макар с писарем, трое партизан уже расседлывали коней. Макар остановил коня, внимательно осмотрел дом с широкой террасой и черемуховым садиком перед окнами на улицу, перевел взгляд на надворные постройки. Все в этой усадьбе сделано прочно, на века, во всем чувствуется хозяйский глаз и крепкий достаток. В обширной, чисто подметенной ограде, кроме партизан, ни души. Голуби воркуют на крыше, у большого амбара копошатся десятка три кур да свинья с оравой бело-розовых поросят тычется носом в корыто. В дальнем углу просторное зимовье, в раскрытую дверь которого видно, что там топится печь-плита, вкусно пахнет жареным мясом.
А писарь уже распоряжался: наезжая конем на партизан, шипел на них сквозь стиснутые зубы:
— Вы что, ослепли, растакую вашу мать. Не видите, флаг полковой у ворот!
— Ну и что! — огрызнулся на него партизан в синей рубахе, подпоясанный брезентовым патронташем. Двое других, не обращая на сердитого писаря внимания, продолжали снимать с лошадей вьюки и седла.
— Как это что! — воскликнул Мишка. — Мы этот дом под штаб полка займем!
— Ух ты, грех какой! — партизан обнажил в улыбке желтые от табака зубы. — А где он, штаб-то, поди в кармане у тебя?