Наконец все готово, Устинья допила шестой стакан чаю. Перед тем как идти, все присели.
— Ну, с богом, — Федор, поднявшись, перекрестился на образа, — в добрый час да во святой, пошли.
— Пошли.
— Ругни нас на дорогу-то, старуха.
— Да за что же ругать-то?
— Эка дуреха беспонятливая, для фарту.
— Ну ладно уж, хрыч старый.
— То-то.
В улице Устинья тараторила без умолку, подбадривая Мишку, понимая, что он волнуется, побаивается атамана.
— Не бойся, Михайло, смелее. Это девкам горевать положено, ихнее дело сиди да жди — придут сватать али нет, а тебе што, вольный казак, как сокол, куда хочу, туда лечу. Да ежели он заупрямится, атаман-то, так нам и к другим дорога не заказана, за эдакого молодца мы любую красавицу…
— Не надо мне никаких красавиц, окромя Мариши, — буркнул Мишка и тяжело вздохнул: — Зря мы, однако, со сватаньем этим, уж лучше бы убегом, проще было бы.
— А ежели он бумагу не дал бы, тогда как?
— Ну и черт с ним, и с бумагой ихней, и с венцами, мы и так…
— Что ты, что ты, господь с тобой, — всполошилась Устинья, — да разве мы нехрисги какие, неправославные? Ты смотри, при атамане-то не ляпни такое, испортишь нам всю обедню.
Более убедительно говорил Федор.
— Отдаст Филат Маринку, — уверял он Мишку, — а то, што бедняк-то ты, так это ишо и к лучшему, ему как раз такого и надо, чтобы в дом его взять к себе, заместо сына! А богатый-то жених разве согласится на такое, у него свое хозяйство.
— Я на богатство не зарюсь.
— Чудак человек, а ежели оно само тебе дается? Чем по работникам-то шляться, так лучше хозяином быть.
— Из меня хозяин, как из цыгана поп.
— Ничего-о, привыкнешь.
Атаман, пегобородый, крепко сложенный казак, сидел за чаем, на столе перед ним шумел ярко начищенный самовар, горкой лежали на тарелке, курились паром гречневые колоба. Жена его, дородная, черноволосая женщина, хлопотала в кути у печки. Маринки в комнате не было.
Ответив на приветствие гостей, атаман пригласил их к столу:
— Проходите, гости будете, чайку со мной откушать прошу.
— Спасибо, — ответила Устинья и, усевшись как раз против матки[8], сразу же приступила к делу. — Мы к вам, Филат Степаныч и Фекла Андреевна, с добрым делом, со сватаньем, как у вас товар, значится, у нас купец, вот он, добрый молодец Михайло Матвеевич. Сами видите, какой красавец казак, да и родовы-то хорошей ушаковской. Я и отца-то его, Матвея, знавала, — приврала Устинья для красного словца, — бывал он у нас, за товаром приезжал в бакалею к Лифе.
— Та-ак, — атаман, забрав бороду в кулак, покосился на Мишку, — спасибо за оказанную честь, только рано ишо замуж-то Марише нашей.