Вокруг саней толчея, казаки, бабы с мешками и ведрами в руках, бурлит говор.
— Вовремя, станишник, подъехал.
— Самое к великому посту.
— Почем продаёшь?
— Пшеничы полтора пуда, яричи два жа пуд рыбы.
— Гречиху берешь?
— А жиру нету у тебя тарбаганьего?
Приезжий успевал ответить на вопросы, и рыбу похвалить, и накидать ее в мешки, и взвесить.
Лицо его показалось Мишке знакомым.
«Видел я его где-то», — подумал он, вслух же сказал:
— Дай-ко мне, дядя, своего мешка под рыбу-то, а я в него же и пшеницы нагребу. Может, сам за ней заедешь, да кстати и почаюешь у нас. Во-он я живу, зеленые ставни и тополь у ворот.
Торгаш посмотрел в ту сторону, куда показывал Мишка, мотнул головой:
— Ладно, бери мешок, набирай шам.
Укладывая в мешок широких жирных карасей и крупных, как березовые клинья, сазанов, Мишка не переставал думать о том, где он видел этого человека, и, уже завязывая мешок, вспомнил: на Даурском фронте, в прошлом году, он самый был командиром 3-й сотни во 2-м Аргунском. Вот только бороды-то не было у него, как скоро он ее отрастил.
Улучив момент, Мишка тихонько спросил:
— Товарищ Федоров?
Торгаш покосился на Мишку и, встретившись с его дружелюбным взглядом, так же тихо ответил:
— Помалкивай, — и, двигая безменом, заговорил громче. — Два пуда ш половиной, шмотри.
— Вижу.
— Неши, за пшеничей заеду.
— Ладно.
После полудня, распродав рыбу, торгаш подъехал к атамановскому дому. Мишка встретил его, широко раскрыв тесовые ворота.
— Заезжай, гостем будешь.
Приезжий, насупившись, подозрительно посмотрел на новый, из трех комнат дом под тесовой крышей, на добротные надворные постройки, однако в ограду въехал и, сойдя с саней, подозвал к себе Мишку.
— Слушай, — заговорил он уже без шепелявости, — откуда ты меня знаешь?
Скаля зубы в дружеской улыбке, Мишка пояснил:
— Да мы же с тобой в прошлом году в одном отряде находились в Коп-Зор-Газе на Даурском фронте.
— Да-а. Ну а теперь какие твои взгляды?
— Да всё такие же, за большевиков и теперь. Ты на хозяйство не смотри, не мое оно, я тут, можно сказать, пришей кобыле хвост.
И тут Мишка коротко рассказал сослуживцу, как он из работников попал в богатый дом. Поведал он и о том, что тесть его поселковый атаман.
— Но ты его не бойся, — успокаивал он гостя, — он, конешно, не любит таких, какие за революцию, но человек неграмотный, в людях ни черта не разбирается, ему лишь бы документ с печатью, и, будь ты хоть того больше комиссар, этим он не интересуется. У тебя документишко-то есть какой-нибудь?
— Есть бумажонка с печатью. Только запомни: я Иван Егорович Федосеев.