— Хорошо, запомню, выпрягай коня-то, пообедаем, да и ночевать у нас оставайся.
Атамана дома не было, появился он, когда Мишка с гостем уже сидели за столом, обедали.
— Это знакомый мой, Федосеев, Зоргольской станицы, — объяснил Мишка тестю после того, как атаман кивком головы приветствовал гостя. — В прошлом году я бывал у него не один раз.
— Так, та-ак. — Атаман присел к столу, оглаживая бороду, осведомился. — Это которого же Федосеева-то?
— Егора Петровича.
— Егор Федосеев, припоминаю, был у нас в сотне урядник Федосеев, высокого роста, чернявый такой.
— Это, наверное, дядя мой, Иваном жвали его, — вновь зашепелявил гость, — штарший урядник был.
— За каким случаем к нам?
— Ш рыбой приезжал.
Атаман так уверовал в подлинность Мишкиного знакомства, что и документ не потребовал с приезжего и даже упрекнул зятя:
— Что же ты знакомца-то угощаешь сухим-немазаным, не мог уж сбегать в бакалейку за банчком[10]?
— После обеда сбегаю.
— То-то же.
За ужином вдоволь было чего и закусить и выпить, однако гость, так же как и Мишка, пил мало, зато атаман глушил водку стаканами.
— Какие вы питухи, горе мамино! — шутил он, опрокинув очередной стакан и закусывая соленым огурцом. — Вот намедни был у меня гостенек, сослуживец мой Сизов Федор Григорьевич, помнишь, Михайло?
— Помню.
— Станичным атаманом он уже который год служит в Больше-Зерентуевской станице. Ох и геройский казак-батареец, я вам доложу, три креста заработал на японской войне. Да-а, стояли мы одиново в Гирине…
Опьяневший атаман, рассказав про Сизова, завалился спать, и Мишка повел гостя в зимовье, где вместе с телятами, ягнятами и курами жил работник Ефим.
Сегодня по случаю того, что завтра не ехать в лес, Ефим отправился ночевать домой, и зимовье оказалось свободным. В нем тепло, Маринка еще засветло протопила его, прибрала, земляной пол застелила сеном, а, на нарах устроила гостю постель. Мишка засветил керосиновую лампу, приладив ее на стену, огляделся:
— Ну вот, устраивайся тут, Иван Егорович.
— Чего ты так, здесь-то можно называть меня и своим именем, помнишь небось?
— Помню, Абрам Яковлич, как не помнить, частенько приходилось и видать и слыхать про тебя в Коп Зор-Газе-то.
— Расскажи, какие тут у вас настроения?
— Настроения-то? Да как тебе сказать… — Мишка присел рядом, вытянул из кармана нарядный подарок Маринки — сатиновый кисет с табаком-зеленухой, протянул Федорову: — Закуривай, маньчжурский табачок-то, первый сорт.
— Насчет революции-то что поговаривают казаки ваши, фронтовички? — допытывался Федоров, свертывая самокрутку. — Как они на власть-то семеновскую смотрят?