— А что ещё нужно, по-вашему, доктор?
— Милосердие.
Дакоста вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Мне говорили об этом на факультете. Но милосердие — это не совсем то, что нужно воину.
— Ошибаетесь, это именно то, что нужно воину с тёмными силами, потому что его главное оружие — не звездолёт. Его оружие — свет. Подумайте над этим.
Дакоста какое-то время задумчиво смотрел на него.
— Странный вы, МакЛарен. Говорите так, будто сами всю жизнь боролись со Злом. К тому же такая загадочная личность… Скажите тогда, почему вы занялись медициной?
— Потому что вся моя семья, все мои родные умерли от чумы. А я по какой-то нелепой случайности остался жив.
Дакоста пристальней взглянул на него.
— Где это было? На какой планете?
Джулиан покачал головой.
— Это не имеет значения. Теперь той планеты больше нет.
— Я сирота и бродяга, — как-то странно пробормотал Дакоста. — И всё, что у меня есть, это сердце, которое я раздаю всем, кого встречаю… Ладно, наверно, вы и здесь правы. Я неправильно вёл себя с экипажем и добился всеобщей ненависти и больше ничего. Просто, в какой-то момент я посчитал, что я умнее других. Подумал, что если применить к ним меры воздействия, которые давно забыты, они не будут знать, как противостоять этому.
— Как вы думаете, почему эти меры воздействия оказались забыты? — усмехнулась я. — И с какой целью человечество вообще забывает подобные вещи?
Он перевёл свой задумчивый взгляд на меня.
— Командир, скажите, теперь, когда вы знаете, что за люди у вас на корабле, вы не боитесь их?
— Нет, не боюсь, но постараюсь быть осторожной.
— Хорошо… — он налил кофе в свою чашку и замер, не донеся её до рта. — Вы отдадите меня под трибунал?
— Это не в моей компетенции. Но рапорт и записи бортового журнала будут переданы командованию в любом случае.
— Я не возражаю. Я только прошу вас дать мне возможность исправить то, что можно исправить, и сделать то, что я смогу сделать.
— Только в том случае, если вы не будете заниматься самодеятельностью, а станете действовать как член этого экипажа.
— Это я могу обещать, — произнёс он. — Самодеятельности с меня хватит.
«Поглядим», — скептически подумала я.
На мостик я вернулась сытая и в недурном расположении духа. В отсеке пахло жареными сосисками и кофе. Заметив меня, Булатов ловким движением смахнул пустую тарелку в раструб утилизатора, который одобрительно чавкнул, а потом включил систему вентиляции.
— Ну, что у нас нового? — поинтересовалась я.
— Похоже, мы приближаемся к выходу из этой трубы, — сообщил Хок. — Гравитационный поток заметно ослабел, и за бортом появилась взвесь космической пыли. Обычной космической пыли.