Но только в своей комнате с маленьким окном, с неприветливыми голубыми обоями и пустой Касиной кроватью я понимаю, что зря так поторопилась. Надо было остаться, пусть бы даже спать на полу. Девочки бы позволили. Они неплохие, только привыкли врать. Как и я.
Вспоминаю, как они сидели, обнявшись, и мне становится горько за них. Горше даже, чем за себя:
— Вот бы они не расставались, — произношу я вслух, чтобы хоть немного разбавить тишину.
И порыв ледяного ветра ударяет в окно, будто услышав мое желание.
***
Наконец-то я одна из них! Мое фарфоровое тело укрывает паутинная сорочка, и когда я подпрыгиваю, она развевается на волшебном ветру, задираясь выше колен. Быстрей, быстрей!
Мои непокорные жесткие кудри развились и струятся до самого пола. Легче, легче!
Их холодные длинные пальцы находят мои в темноте.
Мы пляшем в пустоте залов и коридоров, и не осталось в этом мире ничего важного, кроме нашей беспечной пляски. Мы — звенья в ночном хороводе. Я, Кася, Дана и Клара с Марией. Мы уже здесь, мы пришли и больше не должны никуда убегать. Наконец-то!
Больше никто не скажет нам, что делать, что говорить, что чувствовать. Мертвым никто не указ, и это наше время.
Особняк обезлюдел, и крапива прорастает сквозь седые камни. Это правильно — здесь не место для живых. Только тонкокожие воспоминания, вроде нас, и должны населять его. Больше никому этот дом не сможет дать приют, никого не согреет. А нам и не нужно тепла.
Наш хоровод распадается, и подруги бросаются врассыпную, не оставляя следов на золе. Прятки! Только не прячьтесь слишком хорошо, я ведь могу разозлиться.
Данка обратилась крысой в подвале, но я выцарапываю ее из норы и разрываю шкурку, отчего она выпархивает наружу и с хохотом уносится прочь. Клара и Мария стали кленом и сухим плющом под окнами, но как я их ни тормошу, как ни трясу голые ветви, они не хотят просыпаться.
Ну их!
Осталась еще Кася. Где же она?
Вприпрыжку несусь по коридору, почти не касаясь паркета босыми ногами. Луна светит мне сквозь окна, луна светит сквозь меня. Резные панели первого этажа — столовая, лазарет, лестница, прихожая. Второй — жилые дортуары, кладовые, умывальни. Холл с залом для танцев. Нигде ее нет. Короткое рычание вырывается из груди.
Третий этаж. Опустевшие классы. Пюпитры и жесткие стулья, покосившиеся классные доски. Я окунаю ладони в меловую пыль и оставляю белые отпечатки на серых стенах. Скучно.
Где же ты? Чем ты кажешься?
Я ведь не люблю проигрывать.
Несусь дальше, туда, куда только ты одна и могла зайти, только тебе хватило на то смелости. Любую другую это уничтожит.