Когда у меня сдали нервы, и я расколотила все дурацкие флаконы с ее ночного столика, мама выкрикнула мне в лицо, что спит с ним уже четыре года. С тех пор, как меня отправили в пансион, и у нее вдруг освободилось еще больше времени, она только и делала, что обманывала моего отца.
А недавно она снова вышла замуж, и Богдан Львович стал полноправным хозяином отцовского дома.
Хорошо, сейчас я почти готова понять — она полюбила другого. Этого бездарного хлыща с самомнением кардинала, пускай. Пускай она была слепа и не видела, какой невероятно добрый, мудрый человек был ее муж. Пускай! Но она продолжала лгать и лгала все это время, только чтобы жить без забот в богатом доме и тратить деньги на блестящее барахло и тряпки. И пусть не болтает, что делала это ради меня. Я не верю.
Провожу языком по верхним зубам. Магда в зеркале повторяет хищное движение. Я нормальна. Я никому не могу причинить настоящего зла, что бы мне ни снилось.
Общая молитва звучит жидковато в полупустой столовой. Звон вилок и разговоры оставшихся пансионерок тонут в ватной тишине. Что-то давит сверху, как тяжелая ладонь. Мария и Клара светло улыбаются мне через стол. Под столом они держатся за руки.
Из уроков сегодня осталась одна литература. Пани Новак так расстроена, что почти все время просит нас читать вслух и задумчиво смотрит в окно. К концу урока у меня пересыхает во рту и саднит горло. По мне, так если читать, то молча и в одиночестве.
Все остальное время можно провести в библиотеке. Мне предстоит выдержать сложный экзамен по истории, чтобы поступить в университет. Поэтому я раскрываю папку с вырезками так, чтобы время от времени смотреть на фотографии студенток — у них ведь получилось! — и обкладываюсь книгами и тетрадями.
Здесь тихо. Сегодня никого, кроме меня, не прельщает возможность позаниматься. Кажется, я пропустила звонок на обед, но это не страшно. Свет ламп незаметно становится ярче, сумерки заостряют линии за окном. Поднимается ветер.
Пересчитываю исписанные конспектами листы. Неплохо для одного дня. Я убираю ненужные книги на место и уже собираюсь уходить, как возле меня почти бесшумно появляется девчонка.
— Панна Тернопольская?.. — первогодка поблескивает стеклами очков, застенчиво переминаясь с ноги на ногу.
— А, это ты, Сара, — улыбаюсь ободряюще. В прошлый раз я накричала на нее, и мне до сих пор немного неловко. Малявке и без моих нервов несладко приходится. — Что такое? Опять обижают?
— Что? Не-ет, я не… Все разъехались почти. Я тоже скоро. Уеду.
— Тогда зачем пришла?
— Ваша подруга передала вам записку, — с этими словами она протягивает мне сложенный вчетверо тетрадный лист.