Сердце стучит прямо о папку, прижатую к груди.
Я выбираю класс, который будет принадлежать мне на ближайшую пару часов. В каких-то уже сидят и шепчутся над уроками ученицы второго и третьего года. Я могла бы их выгнать, едва прикрикнув, но вместо этого иду дальше.
Возня за одной из дверей вдруг привлекает мое внимание. Слышу горестный плач и хихиканье.
— Мажь ее, мажь! И губы зеленым!
— Н-не надо! Я же п-попросила прощения…
— Ха-ха, будешь как клоун!
— Клоунесса Фифа!
Голоса совсем детские, не старше первогодок.
— И лиловым, лилового не жалей!
— Не троньте хоть очки…
— А ну, молчи, жидовка.
Не задумываясь, толкаю дверь и вижу, как девчонки копошатся, облепив свою жертву. Кто-то держит ее за голову, обхватив под подбородком, а их лидер разрисовывает несчастной лицо цветными мелками.
— Что это тут у нас? — грозно спрашиваю с порога.
Девочка с мелками оборачивается ко мне с самой невинной мордашкой.
— Ой, панна! А мы с девочками играем. Если шумели, вы простите, больше не будем, — и потупила глазки, дрянь.
В три широких шага приближаюсь к нахалке вплотную и отодвигаю ее в сторону. Слух и интуиция меня не подвели: скрючившись в три погибели, на стуле сидит моя давняя знакомая — лупоглазая пария первого года. По ее картофельному лицу текут разноцветные слезы, брови вымазаны красным, а в трещинах обкусанных губ пролегли зеленые прожилки. Она тихо скулит. Растоптанные мелки и листы для рисования разбросаны по полу. На некоторых виднеются цветные следы подошв. Очков малявки нигде не видно.
— Играете? Это, по-вашему, игра?!
— Да, а вам-то что с того? — выкрикивает кто-то, но не высовывается.
Их лидер, девчонка, которая еще в прошлый раз преследовала мою малявку, улыбается, как это умеют только всеобщие любимицы — нагло и бессовестно. Но ни слова при этом не говорит.
— Еще раз такое замечу, — обращаюсь к ней и ни к кому другому, — и вы будете скоблить конюшню до летних экзаменов. Я вам это устрою.
— Серьезно, панна? — вскидывает бровь соплячка.
С меня хватит. Без долгих разговоров беру ее за ухо и волоку к выходу. Девчонка только раз пискнула и заткнулась. Гордая.
Отпускаю раскаленный хрящик только в коридоре и вижу, что все остальные тоже покинули класс.
— Будем считать, что ты меня поняла.
Уже не оборачиваюсь, но чувствую, как в спину ударяет волна чистой ненависти. Закрыв за собой дверь, вижу, как разукрашенная первогодка сидит на полу среди бумаг и мелков и пытается выправить погнутую дужку очков. И зачем она мне сдалась? Ходячее недоразумение. Я бы и сама над ней посмеялась в их возрасте.