Выходит, Данута слышала наш разговор, а может, только его часть. Юлия исчезла, а наутро я разгуливала с разбитым лицом. Вечером Дана проникла в мою комнату, чтобы вернуть истерзанную папку, и увидела комнату в крови. И той крови гораздо больше, чем я могла потерять, просто расшибив нос. Все это выглядело, будто… будто…
— Все не так, Дана! Мне нечего скрывать, — я отчаянно хочу, чтобы мой голос звучал уверенно.
Когда я говорила с паном следователям, то хотела просто закончить бессмысленный разговор. Я верила себе, своим словам. Но теперь… Я и сама не знаю. Неужели я сделала что-то, чего не могу вспомнить? Что-то, что повлияло на Юлию?
Мне сложно представить, чтобы я впустила ее внутрь. Напала со спины. Швырнула на пустую кровать так, что она разбила лицо о железную спинку. С губ сорвались первые темные капли. Кулаком ударила в ухо. Потом схватила за шею и трясла-трясла-трясла ее, пока голова моталась из стороны в сторону. Что я шипела ей в самое лицо, усевшись на грудь, выдавив из легких воздух? Чем угрожала?
— Нет! — вырывается у меня. — Я не видела Юльку! Не видела! И ничего ей не делала!
И голос, похожий на мой собственный, спрашивает тихонько:
— Откуда тогда эти картинки в твоей голове?
— Я ничего не делала! Я просто хотела, чтобы она ушла!
Когда спишь урывками, в какой-то момент перестаешь понимать, где кончается твой последний кошмар. Я просто сплю. И Кася в пушистом венке из крапивы ласково кивает мне — конечно, сон. Губы у нее не двигаются, глаза сплошь черные. Ш-ш! Нужно только упасть, и начнется новый.
— Ушла?! — истерически взвизгивает Данка. — Вот так просто, Магда?! Ты сама призналась в том, что сделала! Ты заставила ее уйти, чтобы больше не показывалась на глаза твоему милому Штефану! Вот только ты не подумала, что она может уйти вместе с ним!
При упоминании Штефана я отвлекаюсь от лихорадочных попыток осознать, что происходит на самом деле, а что выдумка.
— Плевать мне на него. И на Юлию, и на тебя! На всех мне плевать! На этот чертов пансион, ксендза, пани Ковальскую! Все, чего я хочу — чтобы это кончилось!
— Скоро кончится, — хихикает Данка.
Она сует руку в карман и извлекает гремящий коробок каминных спичек длиной почти с ее ладонь.
— Все совершают ошибки, Магда, — Данутино лицо становится задумчивым. — Ты, Юлия, Кася. Но в церкви я услышала прелюбопытную вещь: все, что нужно, — это раскаяться. Представляешь? Только и всего. Я готова принять твое раскаяние. Как тебе план?
Спичка царапнула по шероховатому боку коробка. Взметнулся желтый лепесток. В сумерках высветился острый подбородок Данки, глаза запали, но в их матовой глубине заплясали два серных огонька.