Когда настало время уходить с работы и магазины стали потихоньку пустеть, директор Хо, лично водя меня по другим магазинам, продававшим корейские товары, знакомил с их директорами и сотрудниками. Каждый раз, представляя меня, он опускал мое имя, подчеркивая, что я — студентка Сеульского университета. Мне нравилось, что у него было хорошее настроение, но то, что собеседник дерзко оглядывал меня с головы до ног, вызывало во мне смущение и досаду. Казалось, что в таком месте ни для директора Хо, ни для меня нет никакой выгоды от того, что я студентка Сеульского университета, но тогда я просто не понимала, почему он так говорит. Начиная с того момента, как зашел разговор об устройстве на работу, мне было тяжело все время слышать про университет и английский факультет, но когда я вышла на работу, это стало угнетать еще сильнее. Мне казалось, что гораздо легче было бы терпеть, если бы директор просто называл меня студенткой.
Официально это была зона магазинов корейских товаров местного производства. Однако с точки зрения корейца, за исключением нескольких неизвестных мне товаров, они ничем не отличались от любого другого корейского магазина. Из кожаных изделий в основном продавали кобуры для пистолетов, какие я видела в западных фильмах. На ремнях, кошельках или дамских сумочках были вытиснены драконы. Кто по своему желанию сделал дракона корейским символом, определить было невозможно.
В ювелирном магазине продавали очень крупные кольца, сделанные из нефрита или кварца. В витрине стояли традиционные талисманы в виде свиньи, во рту которой висели украшения из серебра, дымчатого горного хрусталя или аметиста. Но здесь можно было найти и более экстравагантные ювелирные изделия.
Такие магазины только между работниками назывались магазинами корейских товаров, у начальства, как я догадывалась, официальным названием было «концессия». Право на торговлю давали только корейцам, но это вовсе не означало, что надо было продавать одни корейские сувениры.
По сравнению с ними магазинчик около детского дома, находившийся под управлением нашего магазина пижам, действительно торговал корейскими товарами местного производства. Этот была маленькая лавка, которую сторожили воспитательница из детского дома и красивая девочка-сирота, одетая как принцесса. Там продавались всевозможные корзинки, сплетенные из бамбука, шкатулки для хранения принадлежностей для шитья, шкатулки для хранения драгоценностей и украшений, миниатюрные соломенные лапти, заплечные носилки чжиге, тележки и другие товары. Но дела в магазине шли не очень хорошо. Кажется, что больше выгоды было от огромного ящика для пожертвований, чем от самих продаж. Этот ящик был обклеен трагическими фотографиями корейской войны и буквально вынуждал сделать пожертвование. Деньги в нем оставляли, как правило, проходящие мимо офицеры. Бросив в него мелочь, они, уходя, трепали за щеку красивую девочку-сироту, даже с состраданием подмигивали ей. Но она, несмотря на то что со стороны это выглядело мило, отворачивалась, словно у нее был зловредный характер или она видела что-то такое, что не должна была видеть.