— Кто позволит тебе учиться дальше, а? Какая сволочь соблазнила тебя, сказав такие нелепые слова? И ты поверила? Даже если у тебя глаза ослепли, есть же, в конце концов, благоразумие! — сказала мать и, дрожа всем телом, набросилась на меня, словно хотела избить.
— Зачем вы так говорите? Никто меня не соблазнял. Мы еще не говорили об университете. Для меня теперь он не так важен. Я хочу сказать, что, пойду учиться или нет, мне все равно.
— Что, обязательно выходить замуж? Ты хоть знаешь, с каким трудом я тебя вырастила?
— Мама, для вас важно только то, как вы меня растили, но вас совершенно не интересует, за кого я выхожу замуж?
Только когда я это сказала, мать вынуждена была спросить, кто мой будущий муж. Но я видела, что на самом деле ее это вовсе не интересовало. Когда я назвала его имя, то она, всем видом изобразив гнев и презрение, сказала:
— Что ты сказала? Человек, за которого ты собралась замуж, бросив такой хороший университет, всего лишь старший над десятью разнорабочими? Допустим, ты хочешь опозорить дом, но есть же у тебя, в конце концов, рассудок!
Это был не первый случай, когда она называла его «старшим над десятью разнорабочими». Услышав о том, что он закончил факультет гражданского строительства, она произнесла эти же слова, вспомнив об этом, я невольно рассмеялась. Но я уже решила в душе, как бы она ни ругалась, что бы ни говорила, выслушать ее до конца. Я была готова выслушивать все ее упреки до тех пор, пока она не выместит на мне всю свою злость. Мать сразу поняла, что ей не удастся сломить мое упрямство. Несмотря на то что мы столкнулись с ней, словно две стены, у нас было что-то общее, позволявшее понимать друг друга. Мне было грустно видеть, как она вынуждена была уступить, несмотря на все ее отчаянные усилия.
У матери был еще один повод презирать моего будущего мужа — его фамилия. Она была настолько редкой, что любой, услышав ее, удивленно говорил: «О! Разве в нашей стране есть семья с такой фамилией?» Мать говорила, что не помнит, чтобы в седую старину среди чиновников был человек с такой фамилией, и решила, что он определенно был низкого происхождения. Если копнуть до фракций или партий времен династии Чосон, то дворянское происхождение, которым так гордилась мать, шло от благородных семей или через брак со знатной семьей. Однако я боялась назойливого повторения слова «янбан»[120] не больше, чем «старший над десятью рабочими». Моя бабушка тоже была из семьи благородного происхождения, но когда вышла замуж, а дедушка повторял слово «дворянин», она, усмехаясь, пока он не мог ее слышать, говорила: «Хм, как же, продав двух собак, стал дворянином». Каждый раз, когда он упоминал, что он дворянин, среди предков, прославивших род, обязательно перечислялись три королевских зятя: Ким Янви, Ким Нынви и Ким Сонви. После их упоминания он, сделав небольшую паузу, многозначительно говорил: «Разве это обычное дело, чтобы в одном роду было сразу три королевских зятя?» — словно одним лишь этим фактом, хотел доказать, что происходил из старинного знатного рода.