Плакучие ивы, растущие на берегу речки недалеко от полицейского участка сектора Сонбок района Донамдон, наклонив ветви, издалека похожие на копны волос девушек, тихо раскачивались на ветру. Наконец-то мы дошли до нашего района. Когда я прикинула расстояние, которое мы прошли за день, оказалось, что я впервые преодолела столь длинный путь. Но я почти не чувствовала усталости. Что касается еды, то у нас были только пэксольги[39], которыми поделились с нами беженцы из Кэсона, отправляясь в путь из Кёха. Они несколько дней тому назад приготовили их в сиру. Кусочки теста размером с каштан несколько дней сушились на соломенном мате под весенним солнцем, они затвердели, словно кварц. Беженцы перед отправлением в путь раскладывая получившиеся хлебцы по мешкам, дали нам горсть пэксольги, сказав, что они помогут утолить голод. Но, как бы сильно ни разбухали в животе пэксольги, с нами была всего лишь горсточка хлебцев. Мы с олькхе взяли пэксольги и, разделив пополам, положили в карманы. Благодаря оставшимся еще хлебцам мы почти не беспокоились о пище, и это придавало нам силы.
Вряд ли в нашем доме кто-то поселился — тишина, царившая в районе, была глубокой и непривычной. Для человека, который впервые искал бы наш дом, легким ориентиром служила двухэтажная баня «Синантхан», стоявшая целой и невредимой за полицейским участком Сонбок. Если обойти баню, то позади нее можно было увидеть наш дом.
Наконец-то мы вернулись. Олькхе сказала, что самое первое, что ей хочется сделать, когда мы доберемся до дома, — искупаться. Я с радостью согласилась, сама грезя о теплой ванне. Мы еще долго болтали о том, что нам хочется сделать в первую очередь.
Что ждет нас в переулке, находящемся за баней «Синантхан»? Мы никак не могли предугадать, чем закончится наше длинное утомительное путешествие, и эта неопределенность вызывала сожаление, обиду и легкий страх, от которого чуть сводило живот.
4
ВРЕМЕНАМИ ДАЖЕ «ПУСТОЙ ОРЕХ»[40]ГНЕВАЕТСЯ
1
С кухни доносился шум гремящей посуды, во дворе громко работал насос, хныкал ребенок, о чем-то шептались и хихикали женщины. Нос улавливал аппетитный запах риса, а также вкусный запах супа из дэнчжан[41]. Все это, гармонируя друг с другом, заполнило наш дом. О, это божественное ощущение изобилия… Это были не просто шумы или запахи — это была сама жизнь, мир, где не было чувства реальности. Однако я боялась, как бы это сладкое чувство случайно не исчезло. Завернувшись в одеяло то ли во сне, то ли наяву, я тихо радовалась сонливому покою.
— Чани, ты же у нас послушный ребенок. Быстро сходи и разбуди тетю. Можешь ей даже по голове постучать. Быстро! — послышался голос матери, наставляющей внука.