Я неуклюже, от этого еще более стесняясь, держала подпорку, которая не давала чжиге упасть. Я хотела хоть как-то облегчить жизнь семье дяди, я была не в силах видеть, как он по утрам выходит из дома на работу. Олькхе, не зная, что делать, стояла рядом и терла ладони друг о друга, словно тут же собиралась взяться за какую-нибудь торговлю.
— Я не могу сказать, насколько рад, что люди вернулись и открылся рынок. Теперь я, пусть и на деньги разносчика товаров, могу накормить семью. — С этими словами он забрал у меня подпорку для чжиге.
Мои руки повисли, словно плети. Дело было не в том, что дядя был сильнее меня физически. Меня подавлял его авторитет. Он выглядел благородным, совсем не был похож на носильщика чжиге. Я подумала: «Может, эта сила у него от чувства ответственности старшего внука?» — и тут же поняла, что он на самом деле не старший внук. Старшим сыном бабушки был наш отец, поэтому старшим внуком был мой брат. Мать, как только потеряла мужа, быстро сбросив ярмо старшей снохи, покинула дом бабушки. Второй дядя до сих пор жил в родительском доме и вместо матери ухаживал за пожилыми родителями. Он проводил поминки, скашивал траву на могиле предков в горах, распахивал поле и делал все дела по дому. Когда закончилась японская оккупация и собрались все члены рода, дядя устроил им праздничное угощение, а когда наступило время возвращаться домой, старался отправить с ними гостинцы.
— Дядя, почему вы так долго работаете носильщиком чжиге?
— А чем тебе не нравится чжиге? Ты хоть знаешь, каково это — потерять ребенка, потому что ничего не можешь сделать? Тогда даже с помощью чжиге нельзя было заработать денег! — резко ответил дядя и быстро вышел из дому. Похоже, он обиделся.
Такие вспышки гнева были ему не свойственны. Со мной заговорила тетя:
— Тогда было так, а сейчас мир опять изменился, теперь можно заработать денег. Ты хоть знаешь, как мы пережили прошлую зиму? Разве можно сравнивать то, что было у нас, с тем количеством продуктов, что оставалось у вас дома? Но мы ведь не могли перестать кормить бабушку. Даже если у нас не было денег на лекарство для умирающего ребенка, могли ли мы перестать заботиться о ней? Несмотря на все проблемы твой дядя сказал тогда, что нет закона, по которому людям положено умереть, и поступил на работу на винокуренный завод под управлением армии северян, находящийся в Чжунчжоме. Ему платили за технологию выпаривания сочжу[47]. Вероятно, на том заводе оставалось много целебной настойки. Что касается твоего дяди, то он ведь мастер гнать водку. Пока он работал там, мы перебивались, питаясь бардой