— Мама, так может уедем в деревню, а?
— Да уж отца сколько раз упрашивала, не соглашается он. Да и я вроде как привыкла. Из-за тебя только сердце разрывается. Тебе скоро уж двенадцать исполнится, водишься только с русскими ребятишками, родной язык кабы не забыла…
— А отец вон на двух языках говорит.
— Так он весь мир исколесил, покуда здесь осел. Он и узбекский знает.
— Удивительно… Мама, а ты… любишь его? — задала неожиданный вопрос Хадия.
— О чем ты, дочка?!
— А что? Вон дядька Иван постоянно своей Анфисе говорит: «Ты меня любишь, иначе бы не вышла за меня».
— У них, дочка, совсем другая история. Анфиса из богатой семьи, а Иван ее — бродяга. Полюбили они друг друга и сбежали подальше от Анфисиных родных. Здесь вот у помещика и осели.
— А отец тебя любит?
— Да что ты, дочка, к этому слову так прицепилась?
Хадия упрямо тряхнула косичками:
— Я знаю, он тебя любит.
— Да откуда ж ты знаешь?
— Да уж знаю…
— Надо же, — улыбнулась мать, — вот дочка у меня и подросла, можно с ней и о сокровенном поговорить.
И, помолчав, добавила:
— А в деревню я тебя все же увезу…
* * *
Но жизнь внезапно круто переменилась. Шел семнадцатый год. За этот год помещик приезжал на заимку всего лишь один раз и был непривычно хмур и зол. Несколько дней он просидел безвылазно в особняке с каким-то военным, а потом оба уехали и как в воду канули.
Прошло несколько месяцев. Дядька Иван ушел за солью в далекий город Усольск. Вернулся он две недели спустя. Ввалился в дом, поставил возле двери полный мешок соли и без сил, со стоном рухнул на нары. Анфиса задрала на муже рубаху и чуть не завыла в голос, зажав рот рукой. От тяжелого заплечного мешка вся спина Ивана превратилась в сплошное кровавое месиво.
— Это от соли, — пояснил отец Хадии, взяв рубаху Ивана в руки. — Натер сильно, вот солью и разъело.
Тетка Анфиса смазывала спину мужа гусиным жиром, а сама пересказывала новости, которые успел ей поведать Иван:
— В Питере произошла революция. Говорят, царя свергли. Помещик наш за границу сбежал. Что дальше будем делать, и не знаю. Как жить-то будем? А, Иван?
Кряхтя, Иван с усилием сел на нарах:
— Как жить? Как жили, так и будем жить. Скотина есть, картошку будем сажать. Соли вот принес. Дичи в лесу много, не пропадем. Когда еще до нас та революция докатится? Да и докатится ли? Может, все еще и обратно повернется? Вот только с мукой плохо.
Отец Хадии откашлялся и вмешался:
— В амбарах запаса хватит года на два, на три. Конечно не мука, а чистая пшеница, ржи много. Ну ничего, будем молоть на ручной мельнице. Если экономно расходовать, надолго хватит.